В издательстве Данилова монастыря. 1996 г.

И вот он поехал на несколько дней на дачу а по приезде начались сильные боли в желудке, поднялась температура. Его отвезли домой, думали, что отравление, мама делала промывания желудка. На третий день она позвонила в издательство и сказала, что у него сильные сердечные боли, надо сделать ЭКГ. Мы отвезли его в 33-ю больницу в Сокольниках, где работал близкий ему человек, врач-хирург Сергей Ларин. У батюшки был уже третий день инфаркта, а он еще мне показывал дорогу, переживал, что заблудились где-то в Измайловском парке. Почему-то запомнилось, как в приемной больницы он по-детски доверчиво спрашивал: «Ну что, мне ложиться?» Он всегда в любой ситуации искал поступить не по своей воле, а кроме меня спросить тогда было некого. После ЭКГ поднялся переполох, срочно положили на каталку и повезли в реанимацию... Мне как-то удалось туда пробраться и попасть к заведующему реанимационным отделением врачу Свиридову. Он оказался верующим человеком, стена кабинета была в иконах. Благодаря ему в реанимацию пустили пособоровать батюшку монахов из монастыря, и потом он был помещен в отдельную палату.

Его все очень любили, везде и всегда. Когда я спросила Свиридова, есть ли опасность для жизни, он сказал, что опасность была, когда батюшка первые три критические дня инфаркта был дома, да еще в таком состоянии ему делали промывания желудка. Это, конечно, удивительное терпение и мужество.

В больнице. 1997 г.

Когда его перевели в обычную палату, унылая и грустная обстановка больницы преобразилась. Палата стала местом радостных встреч, в ней всегда были цветы, соки, фрукты, другие угощения. В конце пребывания там батюшки в коридоре бывала очередь из желающих к нему попасть. Приходили как в гости, как и в его всегда гостеприимный, открытый для всех родительский дом.

Александр Сперкач:

Мне довелось навещать отца Зосиму в больнице, куда он попал с инфарктом. Ни разу не получилось попасть к нему в палату в одиночку. Хоть кто-нибудь из незнакомых людей составлял компанию. А порой у его дверей толпилась небольшая очередь. Помню, четыре или пять служителей Церкви в черных рясах сидят вокруг кровати Зосимы, о чем-то с ним беседуют и еще три-четыре человека с авоськами и передачами переминаются у входа... становишься к ним четвертым-пятым, ждешь, когда до тебя очередь дойдет. Порой, чтобы со всеми успеть пообщаться, отец Зосима принимал посетителей партиями по несколько человек. А передачи, принесенные одной «партией», получала в подарок следующая.

Анастасия Алексейчук (Ларионова):

Как-то, когда я сидела у батюшки в палате, он сказал, что в ту ночь, в тот самый час, когда умирал отец Геннадий (прот. Геннадий Огрызков, настоятель храма Малое Вознесение в Москве, они знали и любили друг друга), у него начался сердечный приступ. Отец Зосима сказал: «Тогда я должен был умереть, отец Геннадий меня "прикрыл"». Я подробнее не расспрашивала, но это точные его слова. Батюшка попросил тогда никому об этом не говорить.

После больницы его отвезли в реабилитационный санаторий в бывшую усадьбу Михайловское по Калужской дороге. И хотя без машины туда было добираться непросто, спустя короткое время чада и знакомые стали приезжать и туда, так что отец Наместник распорядился, чтоб ездили только с его благословения, боясь, что батюшке не дадут отдохнуть и восстановить силы. Мы не раз туда приезжали – привозили кого-то из братии его причастить, да батюшка и просто так приглашал в гости. Были даже со своими родителями, он нам провел интереснейшую экскурсию по усадьбе. У батюшки был очень живой ум и любовь к знаниям – он все узнал об истории усадьбы. Помню, как на месте разрушенной церкви служил молебен, из благоговения не разрешал ходить по той части, где был алтарь. Еще вспоминается радостный солнечный день на Преображение, и как на лужайке все мы ели дыни с арбузами.