Я слышал от неё эту историю раз десять. Она рассказывает её почти всегда, когда мы вспоминаем папу. Он любил семейные поездки. На море, на дачу, на рыбалку. Тот отпуск был последним, когда мы собрались втроём.

Мама продолжала говорить о папе, одновременно заваривая чай. Я смотрел на её спину, пока она клала чайные пакетики в чашки, наливала кипяток и заваривала чай. Затем она взяла эти пакетики и понесла их к мусорному ведру под раковиной. Она нагнулась, чтобы открыть дверцу, и тогда я увидел её бёдра, покрытые огромными синяками. Я пришёл в ужас.

– Мам, что у тебя с ногами?

– А что с ними? – она встала ровно и поглядела на них сверху, делая вид, что ничего не понимает.

– Там, под халатом, где бёдра, – неуверенно указывал я пальцем.

– А, это? Я просто упала недавно, сынок. Кремом помазала заживляющим, скоро пройдёт, не переживай, – успокаивала она меня, а я вдруг сразу вспомнил, чёрт подери, как любил Семён орудовать не кулаками, а коленями. Несколько раз при мне он задирал колено и бил маму в районе бёдер и поясницы, но не очень сильно. Если бы он бил сильнее, то мама легко бы упала на пол, а после ударов оставались бы огромные синяки. Как теперь.

– Ты говорила, что он больше не задирается на тебя, мам…

– Кто? Семён? Он и не бьёт меня, Марк… – я чувствовал, как она неумело лгала и оправдывалась. – Он вообще изменился за то время, что тебя не было с нами. В лучшую сторону…

– Не надо только мне врать! Или ты правду говоришь, или я ухожу сейчас же.

– Это правда, сын! Верь мне…

– Я-то тебе, может, и поверю, а бог твой поверит, а?! – во мне всё кипело от ненависти, и, конечно, этими неприятными словами я задел её. Она села на стул и тихо заплакала. Во мне же не было в этот момент ничего, кроме гнева на весь мир, и в особенности на одного человека в этом мире, который, увы, ещё находился на работе. Видите ли, преступности много! Плевать я хотел на преступность! Мне хотелось лишь встретиться с этим лживым ублюдком, который обращался с моей мамой как с боксёрской грушей.

Я спешно попрощался с матерью и ушёл, оставив её не в лучшем расположении духа. Однако моё расположение было куда хуже. В жизни многие вещи треплют мне нервы, но что я больше всего на свете ненавижу, так это когда человек не держит свои обещания.

Присев на старые качели возле дома, я закурил. Давно уже я не испытывал такой разъяренности ко всему живому. Но череда последних событий, отправной точкой которых стало расставание с Настей, наконец, достигла своего пика.

Легонько раскачиваясь на качелях, в которые мне еле-еле удалось влезть, я постепенно вспоминал те беззаботные дни детства. Мы часто жалеем, что оно прошло, потому что считаем это время самым прекрасным. Каждый день мы тоскуем по забытым воспоминаниям, по ушедшим дням, привнёсшим столько незабываемого, но безвозвратного. Мы хотим вернуться назад, а время неотступно движется вперёд. И почему мы так часто желаем остановиться? Почему мы так привязаны к своему прошлому? Порой мне кажется, что все люди тянутся к тому, что уже произошло с ними, и забывают о настоящем. Они чересчур обеспокоены случившимися проблемами и думают лишь о том, как можно было бы их избежать, а об их решении не задумываются. Но я ничего не чувствовал к прошлому. Оно меня не тревожило. Ни смерть отца, ни расставание с девушкой, – ничего…