Павел выключил телевизор и отправился в свою комнату.

– Посмотрим, ответит ли ему эта Виктория-Настя, разрисованная кукла? Интересно на нее посмотреть, если заставить смыть все эти килограммы косметики простой холодной водой! Красавицы под одну гребенку! Неужели не понимают, что глаз не останавливается на однотонно покрашенном заборе?

Со страницы Анастасии Волошиной на него смотрела, слегка прищурившись, незнакомая девчонка в синем спортивном костюме, кроссовках, с распущенными по плечам каштановыми волосами, которые буквально сверкали в лучах горного солнца, позолотившего этот снежный склон.

Павел увеличил изображение. Настя слегка улыбалась насмешливо, как-то снисходительно, но большие голубые глаза оставались серьезными, будто она сделала кому-то одолжение, застыв на секунду. Нос, овал лица – все обычное, но губы… Она только что-то сказала, и слова еще не успели улететь в обвал горы, а приоткрытые губы, словно ждали чего-то.

Павел, смутившись, отпустил изображение, секунду подождал и опять включил увеличение, невольно поймав себя на мысли, что рассматривает не только лицо, но и всю фигурку.

«Не хватало еще мне влюбиться в эту заоблачную незнакомку! Больше тебе делать нечего! А вдруг это вообще не ее фотография? Перепечатала из какого-нибудь журнала и строится теперь под спортсменку, чтобы вызвать интерес», – решительно простучал текст, увидев, что Настя не находится сейчас на сайте:

«Интересный снимок, и девочка на нем неплохо выглядит, если это, действительно, ты! Но ее серьезный взгляд и вылетевший возглас почему-то убеждают меня, что ты не та, за кого себя выдаешь! Вокруг тебя какая-то тайна, которой ты не хочешь делиться с посторонними. У меня сильно развита интуиция, наверное, потому, что я – художник. Если хочешь, я нарисую картину с твоей фотографии и пришлю тебе. Вот и появится первая точка соприкосновений наших интересов!»

Домой Настя приползла после девяти часов вечера, наконец-то, поняв истинную суть известного словосочетания «пахать, как лошадь». Хозяйку кафе, молодящуюся красотку лет под сорок, с длинным хвостом перекрашенных русых волос на затылке, тщательно отштукатуренным лицом, нарисованными черными бровями, с серыми уставшими глазами в облаке накладных ресниц, появление Насти не удивило. Разглядывала две минуты, сфотографировала, что девчонка – новичок в их бизнесе, маменькина дочка, бросила снисходительно:

– У нас кафе-закусочная, посетители вечно спешат, так что крутиться будешь на одной ножке. Твое дело – моментально чистые столы после ухода клиентов! Чаевых тут нет, а вот, если соль, перец или горчица на столе закончатся, то сразу скандал. О зарплате поговорим после трех дней работы. Устроит меня твое старание – не пожалеешь, а нет – расстанемся без обид.

Готовили здесь вкусно, посетители – и работники рынка, и приезжие торгаши, и просто старожилы – с охотой выбирали из меню обычные блюда, с жадностью набрасывались на огненные борщи, в которых отсвечивались кусочки мяса, ароматный плов, традиционное пюре с внушительной котлетой, творожные запеканки.

 И Насте приходилось уносить почти чистые тарелки без остатков. В обеденный перерыв поток удвоился, и пришлось буквально порхать среди толпы стремящихся к кассе голодных людей и отчаливающих, неспешно забирающих свои многочисленные сумки с широких подоконников.

Это купание в течение дня в водовороте гастрономических запахов отбило всякий аппетит. Ноги гудели, как будто только что сошла с двухкилометрового забега на школьном стадионе. Нырнула в душ, а потом, как пенсионерка, вытянулась на диване, подняв ноги на высокие подушки.