Мы исследовали первые стадии нашего сооружения в двумерной поверхности и увидели, что пространство, заключенное в ней, так же плотно и упорно, как земля, и строится в нем, как на земле, и так же здесь нам необходимо разрешить тяжесть, основу всего строющегося в мире. Составные равнодействующей тяжести начали складываться в проуне в новый порядок. Мы увидели, что поверхность проуна перестала быть картиной, она стала сооружением, и, как дом, его нужно обойти кругом, посмотреть сверху и исследовать снизу.

Оказалась уничтоженной единственная перпендикулярная к горизонту ось картины. Вращая проун, мы ввинчиваем себя в пространство. До сих пор пространство проецировалось на плоскость условностью планов, – через проун мы движемся из плоскости плана к безусловности протяженности.

Приведя проун во вращение, мы стали между умноженными осями проекций и раздвинули их. Теперь, став в пространство на этих лесах, мы должны начать его мету. Пустота, хаос, противоприродность становятся пространством, т. е. порядком, определенностью, природой, когда мы устанавливаем в нем меты определенного строения, со- и взаимоотношения. Строй и масштаб отмеченного множества дает пространству определенную напряженность. Меняя отметочное множество, мы меняем напряженность пространства, образованного из одной и той же пустоты.

Фото машинописи «Не мировидение – но мирореальность». Фрагмент РГАЛИ. 1920

Формы, которыми проун идет на приступ пространства, построены из материала, а не из эстетики. Этот материал в проунах первых станций цвет. Он взят как наиболее чистый вид материи ее энергийного состояния в богатейшем руднике цвета, мы взяли жилу наиболее чистую от субъективных качеств. Супрематизм в своих завершениях очистил себя от индивидуализма – зеленых, оранжевых, голубых – и вышел к черному и белому. Здесь мы увидели чистоту энергийной силы. Сила согласия или контраста двух черных, или двух белых, или двух между черно-белых дает нам ключ к соответствию или контрасту двух технических материалов, как, например, алюминий – гранит, бетон и железо и т. д. Эти соответствия простираются и дальше – во все области искусств и знаний. Цвет становится барометром материала и движет его к дальнейшим перевоплощениям. Создавая новую форму, проун создает новый материал – если она не может быть воплощена в железе, то нужно переводить железо в бессемеровскую сталь, или вольфрам сталь, или в нечто, что сегодня еще не сделано, ибо не потребовано. Творец-инженер, сооружая форму пропеллера, знает, что его товарищ инженер-технолог приготовит в своей лаборатории материалов из дерева, из металла, из холста то, что соответствует статическим и динамическим требованиям данной ему формы.

Материальная форма движется в пространстве по определенным осям, по диагонали или по спирали лестницы, по вертикали канала лифта, по горизонтали рельс, по прямым и кривым аэроплана, для этого она складывается в определенный порядок – это конструкция. Неконструктивная форма не движется, не стоит – падает. Она катастрофична. Конструкция кубизма движется по рельсам земли, конструкция супрематизма движется по прямым и кривым аэро, она впереди, в новом пространстве, мы строим в нем.

Проун вводит нас к сооружению нового тела. Здесь станет вопрос о целесообразности. Цель – это то, что остается позади нас. Творчество создает факт, и он становится целью. Когда изобрели костер, тогда огонь сделался целью тепла. В этом мощь творчества и сила проуна, рождающего цели. В этом свобода художника перед ученым. Из цели следует утилитарность – разверстка глубины качества в ширину количества. Она оправдана, когда умножает последнюю стоящую в порядке дня целесообразность. Каждая целесообразность рождает утилитарности, они концентрическими кругами охватывают центр – цель. Проун, двигаясь по пути открытия целей, оставляет за собой целесообразности высокой напряженности и несет семена широчайшей утилитарности.