Когда я вышел из душа, прикрыв срамоту полотенцем, Маша уже сидела в халате на узенькой тахте. Я видел, что она смущена, но и мне, признаться, было не легче. Отчего-то я чувствовал себя студентом, который в первый раз решил заняться сексом с малознакомой однокурсницей.

Я осторожно присел рядом, обнял ее за плечи и прижал к себе. Халат был очень тоненький, из дешевой подделки под шелк, и мне захотелось подарить ей самый дорогой и роскошный, только бы она улыбалась. Сквозь ткань я ощущал тепло ее тела, и она доверчиво прижалась щекой к моей руке и быстро поцеловала ее.

– Сережа…

– Да?

– Обещай мне, что мы останемся людьми.

– В каком смысле?

– Что мы не превратимся ни до, ни во время, ни после.

– В кого? В медведя? ^>6 Ну, за «после» я не ручаюсь, «после» – понятие математически бесконечное. Но сейчас я точно не собираюсь превращаться.

Бог знает, что на уме у этих девушек, но отчего бы не сделать ей приятное?

– Тем более если ты про маньяков, то я, в натуре, не маньяк.

Она хихикнула и снова поцеловала меня в руку, а я в ответ чмокнул ее в макушку. Мы сидели обнявшись и я, слушая ее дыхание, думал, что мне давно не было так легко. Моя рука сама собой медленно и нежно поползла к ее груди, слишком великоватой, на мой недавний вкус, и, когда рука моя доползла, я осознал, что всегда ошибался. Я потянулся к ее губам и очень медленно опрокинул ее на подушки.

– Знаешь, Сережа, а ведь ты мой первый…

Ну, почему, скажите, все самое неожиданное женщины сообщают в постели, да еще когда ты и так не в себе из-за многогранности процесса?

Я на секунду замер, а потом зажал ей рот своими губами и лег на нее…

Она вскочила и смущенно оглянулась в поисках одежды. Увидела свой халатик и потянулась, чтобы достать его. И тогда я увидел, как по внутренней стороне ее бедра бежит очень тоненькая струйка алой крови. И я почувствовал, что ей очень больно. Перехватив мой взгляд, она покраснела и, быстро запахнувшись, убежала в ванную. Я оглядел простыню и увидел расплывшееся розоватое пятно. Я откинулся на подушки и уставился в распахнутое окно, сквозь которое в комнату летел тополиный пух и слабо доносился рев машин.

Но уже через несколько мгновений я вскочил и, накинув на себя простыню, дабы пощадить ее стыдливость, как придурок поволокся к ней в ванную. Я немедленно хотел ее, хотел, чтобы удостовериться, чтобы закрепить, чтобы еще раз почувствовать…

Когда я вошел, она стояла в ванной и вытиралась, накинув на плечи полотенце.

– Тебе нельзя…

Но я не дал ей договорить. Я зажал ей рот поцелуем, поднял ее на руки и снова запихнул в душ, судорожно отыскивая вентиль с горячей водой. Если бы я был у себя дома… Сначала на голову нам обрушился поток ледяной воды, потом кипятка. Она спрятала лицо у меня на груди и, повизгивая, как щенок, смеялась. Наконец нужная температура была поймана и я, выдавив на ладонь гель для душа, велел ей сесть на край ванны. Она снова покраснела, чем довела меня до экстаза, и тут… Тут меня снова накрыло.

Я рухнул на четвереньки прямо в ванной, и с меня градом покатился ледяной пот. Страшная судорога скрутила мышцы, и от ужаса, что Маша станет свидетелем моего приступа, мне стало совсем фигово.

– Уйди, – простонал я. – Уйди, пожалуйста.

– Я знаю, Сереженька, не бойся, – прошептала она в ответ. – Ты не волнуйся, я тебе помогу. Ты просто забыл, что нам нельзя так много воды. Начинается отторжение. Я и сама…

– Нам? – превозмогая адскую боль, я попытался хоть что-то понять. – Какое отторжение, что сама… – последние слова затопила тягучая слюна, хлынувшая у меня изо рта…

– Ты не разговаривай, а то язык прикусишь. У тебя давно этого не было? Я помогу тебе… Сереженька, я люблю тебя, я всегда знала, что встречу тебя. Видишь, мы с тобой смогли как люди, а теперь уже ничего не важно. Значит, мы любим друг друга… Последние слова ее потонули в кошмарной спирали боли, стянувшей мое тело. Мне казалось, что кости мои протыкают мышцы и вылезают наружу, а какая-то страшная центростремительная сила стягивает мои внутренности в один ком, лишает меня мозга, света, души…