– В том-то и дело, что не виделся. Все как-то недосуг, – признался Луи.

– Не помню, чтобы вам когда-нибудь что-нибудь мешало осуществить намеченные планы, – задел его Люсьен.

– А мне и теперь ничто не мешает. Просто было много дел: и на службе, и дома, а в этом деле нужен особый подход. Если в ближайшее время посланник ее не увезет, считайте – партия за мной.

Люсьен уже не в первый раз дивился самоуверенности друга, но и теперь пришел в замешательство. Если Луи твердо решил завоевать «крепость», ничто, кроме слишком неудачных обстоятельств, его не остановит.

А тут судьба еще подыграла ему. Как-то теплой июньской ночью взволнованный Люсьен примчался в дом герцога. Луи там не оказалось, и виконт, многократно извинившись, устремился по веселым заведениям. Правда, сперва забежал к Мадлен, которая разочарованно заметила, что Луи с апреля еще не заявлялся.

Люсьен застал герцога в шумной компании офицеров в «Сосновой шишке».[8] Судя по количеству пустых бутылок и состоянию весельчаков, нетрудно было догадаться, что они уже порядочно набрались.

Люсьен подошел к столу, поприветствовал всех и, сильно извиняясь, попросил разрешения похитить герцога на пару минут. Виконта чуть не усадили за стол, уже кто-то вручил ему кружку с вином. Люсьен им в угоду выпил за здоровье собравшихся и потянул за собой Луи.

Они вышли на улицу.

– Что-нибудь случилось, друг мой? – весело спросил герцог.

– Случилось, Луи. Вы всех докторов знаете. Мне нужен лучший врач по женской части.

Луи расхохотался:

– Вам? По женской части? Черт возьми, Люсьен, вы же трезвы, как стеклышко…

– Ну, не смейтесь, – смутился виконт, – врач нужен, разумеется, даме.

– Что-нибудь с сестрой? – посерьезнел Луи.

– Нет. Речь о Мари.

– Вот сразу бы и сказали, а то… а что с ней?

Люсьен что-то шепнул ему на ухо и добавил чуть громче:

– Ее камеристка мне сказала. Луи озадаченно почесал затылок.

– Не знаю, право, в такое время… ладно, пойдемте. Попробуем достать врача. Неужто так серьезно?

– Боюсь, что да.

Хмель как рукой сняло. Распрощавшись с приятелями, Луи вместе с Люсьеном устремился за врачом.

Через день, до полудня, когда Мари, еще не совсем оправившаяся, лежала в постели, ей доложили, что герцог де Сен-Шели просит позволения видеть ее. Посланника в это время не было дома, так что Мари отметила про себя ловкость герцога. Она велела впустить его. Через несколько мгновений поручик уверенно вошел в ее покои. Он с достоинством поклонился и устремил на нее прямой взгляд.

Мари показалась ему слишком бледной, но все же очаровательной. Ее распущенные волосы разметались по подушке, глаза подернуты легкой грустью. Она еще не успела пригласить гостя устроиться на стуле, как он, подойдя ближе и все так же глядя ей в лицо, тихо произнес:

– Ты прекрасна, моя дорогая, божественно прекрасна… – он уже склонился над ее рукой, потом неожиданно извлек из-за спины свежие бархатистые розы.

– Благодарю вас, сударь, – церемонно, но признательно отозвалась Мари и пригласила его сесть.

– Как ты себя чувствуешь? – незамедлительно спросил герцог.

– Гораздо лучше, сударь, и я обязана вам.

– Не преувеличивай, – сказал он, – благодари Люсьена. Это он искал меня ночью по всему городу, и то лишь потому, что сам не знал, к кому лучше обратиться.

– Все равно, и вы тоже потревожились, – настаивала она.

– Мари, дорогая, мне бы хотелось кое-что уяснить для себя…

– Что именно?

– Если бы на твоем месте была моя жена, я бы не удивился. Но ты… избавляться от ребенка своего мужа? Не поверю никогда.

Мари смущенно опустила ресницы. Легкий румянец выступил на ее щеках. Она не думала, что Луи так осведомлен.