– Что-нибудь, ведь не все их получают постоянно. Да и смысл жизни, разве он в удовольствии?

– Нет, конечно. Но что остается нам, простым смертным? И что такое смысл жизни? Слова, только слова. Люсьена бы сюда, он эту мысль разовьет так, что и концов не найдешь. Ты мне лучше расскажи, что собираешься делать дальше.

– Не знаю, Луи, – сдержанно отвечала она, – пока не решила. Возможно, уеду обратно в Италию.

– И что до сих пор мешало уехать? – заинтересованно спросил он.

– Ничто не мешало. Не могу решиться на что-нибудь.

– Ясно, – точно отрезал герцог, и Мари после этого «ясно» уже нечего было добавить.

Он же, оставаясь серьезным и в то же время умиротворенно-довольным, просто предложил:

– Я бы мог снять для тебя дом или даже купить.

Мари поспешила отказаться:

– Благодарю вас, сударь, но я не нуждаюсь: у меня достаточно средств, чтобы жить в этом доме.

Луи наклонился в ее сторону и тише проговорил:

– Но деньги не вечные. Ты не имеешь доходов, разве что место посланника уже кто-нибудь занял.

Мари не смотрела ему в лицо, смущенно опустив ресницы, но ответила:

– Не шутите так, Луи. Если вас очень волнует, я успокою вас: никого нет, путь свободен, но между мной и вами не может быть никаких денег, я не хочу быть обязанной больше, чем теперь.

Луи посмотрел ей в глаза и ровно ответил:

– Ты не поняла меня, Мари. Я даю не в долг и не прошу тебя оплачивать мои старания. Боюсь, что кроме меня тебе никто этого не предложит. Неужели есть необходимость платить этим нудным старикам, зависеть от их чудачеств… мне ты ничего не должна. Воля твоя, но если понадобятся средства, смело обращайся ко мне.

– Благодарю вас, – совсем растерялась она, – я очень вам признательна, простите, если не так поняла… но деньги… нет.

– Мари, я никогда ни одну женщину не принуждаю уделять мне внимание, никогда. Ты ничем не обязана мне, и я ничего не прошу у тебя.

– Как же понимать ваши действия в то утро? – строго глядя на него, спросила Мари.

– Утро? – повторил он и загадочно улыбнулся. – Тебе это не понравилось?

Мари поняла, что краснеет, взволнованно поправила волосы.

– Ну же, будь искренней, – настаивал он. – Может, я оскорбил тебя? Обидел? Я готов принести свои извинения.

Она не могла найти нужных слов. Луи заключил:

– Так вот, радость моя, ни теперь, ни впредь я не позволю себе ничего такого, что было бы для тебя оскорбительным, а если что-нибудь не понравится, ведь ты же мне скажешь? Разве нет? Требовать, вынуждать – упаси Боже. Я настойчив, это правда, но я знаю границы, которые нельзя переступить. Остальное же – в твоей власти.

Мари в раздумье ответила:

– Не кажется ли вам, что обстоятельства теперь иные, что и вы, и я – уже не те, что были вчера. Не слишком ли прошлое тяготеет над вами?

Луи рассмеялся и бодро заявил:

– Прошлое? Ты меня удивляешь. Я, конечно, кое-что вспомнил, но, бог мой, думаю я только о том, что может быть сейчас, сегодня, теперь. Настоящее может оказаться прекраснее прошлого, не думаешь так?

– А вы оптимист, – наконец улыбнулась она.

– Со стороны виднее, – странно отозвался Луи и громче произнес: – Ну, мне пора идти. Ужин замечательный, вот так бы почаще. Поговорили на славу, надеюсь, не в последний раз.

Луи уже целовал ей руку. Мари только теперь ощутила, что не хочет лишаться его общества. Кажется, посидели совсем недолго, а часы показывают уже полдвенадцатого ночи.

– Извините, сударь, я должна была следить за временем. Дома вас, верно, ждут и волнуются.

– Мари, о чем ты? Я прихожу домой, когда хочу, и все это знают. Матушка, конечно, волнуется. Сейчас еще повязку заметит… ничего. А ты не скучай, скоро я появлюсь, если ты не против, – он остановил на ее лице заинтересованный взгляд.