– Не ставь вопрос так остро. Я еще не готова.

– Не готова к чему, Вера? Ты не знаешь, любишь меня или нет?

– Люблю.

– Ты не готова сказать об этом мужу?

– Не готова. Он не заслужил такой лютой казни. Да, он оказался обычным, серым человеком. Но мы вместе столько ждали ребенка, даже имена придумали, для девочки и для мальчика. Мы как-то вынянчили наше будущее. Оно не такое уж блестящее, но оно симпатичное. В нем вполне уютно. И… оно с нами сегодня. И тут врываешься ты, такой яркий, ядерный…

– Ты хочешь сказать, я разрушил ваше будущее? Ты так ставишь вопрос? Мне казалось, я предложил другое будущее – тоже, может быть, не супер, но самое лучшее для нас с тобой. Я думал «я тебя люблю» – это и есть ключ к будущему. Других ключей у меня нет.

– Да, да, конечно. Это ключ. Но сейчас я просто запуталась. Не заставляй меня делать выбор с закрытыми глазами. Я не знаю, чего я хочу и к чему готова.

Она отводила глаза, а мне больно было видеть это. Она не заслуживала унижения, которого была достойна, нет, не заслуживала.

Мне опять захотелось спросить ее: «Ты меня любишь?» Тихо, без нажима. И я знал, что сию минуту получу утвердительный ответ. Вера не умела врать – в таких вещах она не умела врать.

Но что-то заставило меня удержаться от вопроса. Я даже знаю, что именно: я привязывал бы ее и вопросом, и ответом. Я продолжал бы разрушать ее мир своими созидательными действиями. В этой ситуации, которую я только что создал своими руками, ее слова прозвучали бы не сладкой музыкой, а маленьким обещанием.

Вымаливать же обещание, опережая женское подсознание, пустое дело. Не стоило обесценивать слова, которые, по цепочке, обесценили бы чувства, а потом и само будущее. Пустота и так – вот она, всегда рядом со мной, всегда к моим услугам.

Блюз.

Приближался Новый год – праздник, который мне предстояло встречать в таком полном и разрушительном одиночестве (потому что Вере предстояло встречать его в кругу семьи), что меня уже сейчас начинало мучить зябкое похмелье.

Вера, словно желая про запас снабдить меня горячей нежностью, не расставалась со мной целую неделю, изо дня в день заполняя пространство и время вокруг меня. Собственно, она больше жила со мной, нежели со своим мужем. (Опять эта вездесущая дележка, черт бы ее побрал!)

Наступило 30 декабря 2006 года.

– Почему ты замкнулся? – вдруг спросила она меня.

Мы находились на кухне. Вера крошила салат, стоя ко мне спиной, а я наслаждался мягким стуком ножа, уютным светом ночничка, вмонтированного в панель над столом, и совершенно новым для меня ощущением: жить под размеренный стук кухонного ножа. Звук телевизора был приглушен, и кровавые новости не то чтобы совершено нас не касались, они не мешали нам быть счастливыми. Я легко представлял себе Веру беременной. В этот момент у меня не было никаких проблем с будущим. Возможно, впервые за всю мою сознательную жизнь, не такую уж, кстати сказать, и долгую. Жизнь коротка, а сознательная жизнь – просто миг.

– Мне трудно ответить на этот вопрос в двух словах. Потому что я тебя люблю – такой ответ тебя устроит?

– Ты так на все мои вопросы отвечаешь. А я сейчас о другом… Скажи, чего тебе не хватает? Ведь ты живешь, как хочешь. У тебя даже миксер есть, куча ножей, даже фартук. И никто тебе не мешает. Сам себе хозяин. Разве это не предел мечтаний – жить как хочешь, в свое удовольствие?

– Да, я живу как хочу. Но как хочу – это девиз слабака. Если ты живешь, как хочешь, следовательно, ты не можешь жить так, как должен.

– Но ты же ненавидишь это слово – должен. Ты же сам говорил.

– Ненавижу. Но я должен его любить. Я должен хотеть, понимаешь?