В удивлении припо́днялся и посмотрел на главврача: вы, мол, не шутите? Тот одобрительно кивнул, он щёлкнул Зиппером и затянулся глубоко. Минуты две ещё они курили в тишине, о чём-то думая, и тот продолжил наконец.

– А вы не скажете, но только честно, раз уж мы теперь по-дружески, вот так беседуем, – спросил Сергей Геннадьевич, – вы как сейчас, по самочувствию? Ну в целом-то? Только прошу вас, откровенно. Понимаете, вопрос не праздный и совсем не риторический.

В его вопросе (или в тоне, или в голосе), он вдруг почувствовал какое-то доверие и даже тень определённого сочувствия. И Веню тут же отпустило, он расслабился, вести беседу стало легче и спокойнее.

– Ну, откровенно говоря, – ответил Веничка, – ещё потряхивает, сами понимаете, но без особенных проблем, поменьше вроде бы.

– Так значит меньше, – произнёс Сергей Геннадьевич. – Вы говорите, без проблем, – вздохнул задумчиво, – ну хорошо, а голова? А сердце, как у вас? Не беспокоит?

– Вроде нет, – ответил Веничка, побарабанил по столу, – нормально вроде бы. А голова, – он усмехнулся, – да с чего бы ей? Там и болеть-то вроде нечему, давно уже. Вот горло да… Продуло, может? Грипп какой-нибудь… или инфекцию схватил?

– Я так не думаю, – ответил тот, – не в этом дело. Понимаете, ведь вам желудок промывали. Впрочем, думаю, вы и не помните. Да ладно, это, знаете, обыкновенная проблема. Зонд и прочее… Вам приготовят что-нибудь, для полоскания. Вы мне напомните потом. Сказать по правде уж, меня тревожит, и значительно серьёзнее, психологическое ваше состояние.

Он на секунду замолчал, решая будто бы, ему продолжить, или нет, взглянул на Веничку, вздохнул негромко и продолжил тем не менее.

– Я, Веня, знаете, – тут он слегка поморщился, – не возражаете, надеюсь, что так запросто?

– Да не вопрос, – кивнул согласно ему Веничка, – не возражаю, всё в порядке, продолжайте, мол…

– Так вот, хотел бы вам сказать, у нас тут, знаете, как бы вам верно объяснить, чтоб не обидеть вас, короче, есть одна проблемка тут, загвоздочка, мы и со Светой обсуждали, понимаете… один вопросик, небольшой, но очень зна́чимый. Ну как по-вашему, обсудим?

– Обязательно, – ответил Веня, – мы же с вами люди взрослые. Чего тут думать-то? Обсудим, если надо так…

– Ну вот и ладненько тогда, вот это правильно! – ответил тот, – вот это речь уже не юноши! Тут, понимаете ли, Веня, я о чём сейчас: поймите верно: я не против, и Светлана ведь, супруга ваша, так просила, тем не менее, ведь мы не может взять и выписать, так запросто, вчера к нам только поступившего, простите уж, суицидального больного. Понимаете? Не обижаетесь, надеюсь? Вы согласны ведь? Мы, как-никак, несём врачебную ответственность за наших сложных пациентов, извините уж, таких как вы. И в лучшем случае моральную… А может статься, что и вовсе уголовную. Вы понимаете, надеюсь? И гражданскую… Всё дело в том, я вам заметил бы с прискорбием, – он посмотрел на собеседника внимательно, – что по статистике, печальной к сожалению, весьма существенная часть подобных личностей свою попытку повторяет обязательно. А зачастую и успешно. Понимаете?

«К чему он клонит, не пойму? – подумал Веничка, – и в голове вдруг прокатилось: обязательно…», – а тот продолжил.

– Полагаю, вы всё поняли, а где, скажите мне тогда, у нас гарантия, что если мы, ну скажем, завтра… вы пока ещё не обольщайтесь чересчур, я для примера лишь, каким-то образом отсюда вас и выпишем, то вы вольётесь, так сказать, в единый социум, достойным членом, а не броситесь немедленно топиться в Невке, или в озере за городом? Вы это можете мне как-то гарантировать?