Я отчаялся. Был раздосадован этой неудачей. Смотря на расцарапанную и опухшую правую руку, на которой в этом мраке уже ничего нельзя было разглядеть я перевел взгляд на левую. Сначала мне захотелось повторить все тоже самое и на ней. Но потом я понял что все это зря – недостаточно острым концом пластика мне не добраться до вены. Сдаваться я и не собирался. Отбросив от себя любые мысли о последствиях, закрыв глаза и стряхнув пот с лица я набрал воздуха поглубже в грудь и вцепился зубами в левое запястье, сжав челюсть настолько, насколько мог. Я хотел кричать во все горло но во рту был кусок кожи, моей кожи, который я все еще сжимал зубами. Огромный, как мне тогда казалось, он стоял на пути между прорывающимся наружи диким криком и тишиной окружавшей меня. Собравшись с силами я выплюнул его на пол и открыл уже привыкшие к мраку глаза. Окровавленную, покусанную руку мне было сложно воспринимать как свою собственную. Она выглядела невыносимо жалкой. Казалось, ее только что покусал свихнувшийся новоиспеченный пациент клиники для девиантов на Франц Авеню. Тем не менее, я заметил нужный результат – вены были оголены и хорошо различимы, кровь лилась ручьем. Несколько сосудов я все же прокусил вместе с кожей.

Я не мог ответить себе – зачем делаю все это. Из любопытства или просто потому что не могу бросить ее здесь, пусть даже она ничего не значит для меня. Да, она же робот на службе у Первоматери, не сильно отличающийся от тех, что я видел каждый день, всю свою жизнь!

Но, обратного пути уже не было. Я, взяв трубку в руку, снова облизнул ее и медленно поднес к надкусанному запястью, из которого энергично выливалась моя кровь. Разглядев небольшую вену, похоже изрядно мной прокусанную, я ввел в нее трубку и по ней тут же быстро побежала кровь прямо в инженерный отсек робота. Как только пойманная трубкой кровь добралась до ее живота и скрылась в утробе, я стал ждать, сам не понимая изменит ли это что то или нет. Склонившись над ней, я вернул гемоболк в его штатное положение и попытался передавить рукой, останавливая выливавшуюся из него кровь, которая была уже моей собственной. Примерно через минуту, я почувствовал легкую слабость и онемение во всем теле, особенно в подключенной к пентаморфу руке.

Вскоре я заметил как свет от ее фонарика слегка моргнул. Она начала медленно оживать. Ее тело наполнялось жизнью и я надеялся что вскоре снова смогу услышать ее голос. Слегка приподняв голову, она посмотрела на меня, потом на свои распотрошенные внутренности к которым я был подключен. Она взяла меня за руку, которой я держал ее поврежденный гемоболк, отодвинула ее в сторону, и стала сама удерживать выливающуюся из нее кровь.

– Этого хватит – произнесла пентаморф, уверенным, тихим голосом.

– Ты сможешь встать? – спросил я ее, не спеша отсоединять трубку.

– Да, смогу, отключай – сказала она привстав, опираясь рукой о мое плечо.

Я вынул трубку из вены, после чего пентаморф сразу забрала ее у меня и спрятала внутрь себя. Я осторожно встал на ноги чувствуя как кружится голова.

– Тут довольно скользко – встав следом за мной сказала пентаморф осматривая пол вокруг – сам сможешь передвигаться? – спросила она меня, кажется виня себя в том, что произошло.

– Только перевяжу руку чем-нибудь и надо будет выбираться отсюда – отрывая кусок ткани от рабочего комбинезона, ответил я. Пока не ощущая никаких серьезных последствий от потери крови, я смотрел на пентаморфа, которая направляя свой фонарик в разные стороны пыталась понять где находится.

– Извини, что втянула тебя, но у меня не было другого выбора – осветив мне лицо, произнесла робот.