Девушка оказалась на грязной остановке, окруженной такими же замызганными постройками. Казалось, что домам было стыдно, что они старые и облезлые, из-за чего выглядели какими-то приземистыми, будто им хотелось врасти в землю. Ей нужно было пройти квартал до дома, где они сейчас снимали крохотную квартирку – единственное жилье, которое могли себе позволить. Почти все заработанные средства уходили на учебу. Это давалось нелегко, но было решено не переводить Николь в другую школу посреди учебного года.

Она старалась идти быстро, не оборачиваясь на свист и призывы окружающих мужланов. Предстояло пройти мимо грузного двухэтажного дома, где несколько месяцев назад на ее глазах произошла стычка двух враждующих группировок. В этих кварталах подобные потасовки были не редкостью: между собой враждовали подростки, различные банды, желающие установить свою власть над кварталами, и просто мирные жители, которые в один миг могли превратиться в зверей, обезумевших от злобы и ненависти. Тогда одному из тинейджеров, видимо, наскучила бесполезная перепалка, и он, достав нож, резко бросился на своих врагов, нанося сильные удары одному из парней. Тот охнул, присел, прижимая руку к груди, что сразу наполнилась яркой кровью, и, медленно сползая, лег на землю. К раненому кинулся его друг. Он прижимал голову умирающего парня к себе, из его уст вырвался крик, похожий на вой. Это было первое, что Николь встретила по дороге в свой новый дом, даже сейчас, как в замедленной съемке, она видела сверкающее лезвие, пронзающее плоть своей жертвы, расширяющиеся от ужаса и боли глаза того парня.

Ника ускорила шаг, сжимаясь в комок все больше и больше, ей хотелось стать незаметной для всех. Подойдя к двухэтажному строению, одному из ряда таких же облезлых домов, девушка вошла внутрь. В нос ударил запах чеснока, кислый запах пота и какой-то омерзительной гнили. От адской смеси затошнило. Прикрыв лицо рукой, она пробежала мимо облупленных стен коридора. Поднимаясь по узкой грязной лестнице на второй этаж, девушка столкнулась с хозяином этого здания. Мистер Скотт, так звали его, вышел из своих апартаментов в вечно грязной майке. Николь постаралась прошмыгнуть мимо него, но противный мужик перегородил ей дорогу. Он буркнул что-то про оплату, при этом из его рта шел тот самый запах гнили. «Наверное, пытается перебить гниль чесноком», – решила девушка, слушая мужчину, и еще Ника подумала, что это мистер Скотт пропитал своим запахом все здание, и, пожалуй, она подарит ему дезодорант и пару тюбиков зубной пасты тоже. Девушка пискнула в ответ, что передаст все Аманде, и ринулась вверх по лестнице. Пробегая к своим апартаментам, она слышала брань из соседских квартир, а где-то, похоже, завязалась драка. По коже пробежал холодок. Ника кинулась к жилью, которое они снимали, быстро отперев дверь, шмыгнула внутрь и заперлась изнутри.

Теперь можно было вздохнуть. Она продолжала слышать все, что говорили или делали соседи, но ее они видеть не могли. «Я невидимка», – думала девушка, даже телефон выключила, так хотелось остаться незамеченной для всех. Тихонько, чтобы ее не было слышно, она прошла по крохотному коридорчику квартиры в свою комнату, так они с Амандой называли уголок в общей спальне, отделенный шкафом. Зато у нее было собственное окно, которое выходило на довольно уютный садик, чудесным образом выживший в таком сумасшедшем городе, как Нью-Йорк. Нике нравилось любоваться этим садиком, наблюдать за цветами, растущими на маленькой лужайке, разглядывать деревья, их изгибы и рисунки на листьях. А когда прилетали птицы, она разговаривала с ними, тихо, чтобы не услышали соседи, рассыпая на подоконнике хлебные крошки. Часто ей хотелось вот так же взмахнуть крыльями и улететь далеко-далеко. Может быть, там, в далеком краю, все совсем по-другому? И там не нужно никого обманывать, корчить из себя того, кем не являешься. Там бы обязательно были ее родные, там бы ее ждала мама. «Человек не создан для полетов», – грустно вздыхая, повторяла она птицам чужие слова.