Тучков, что-то шустро строчивший в своем блокноте, не поднимая глаз, процитировал известную крылатую фразу, несколько ее видоизменив, проникновенным голосом почти себе под нос:

– Казеем можешь ты не быть, но гражданином быть обязан.

Все обернули свои взоры на «Малюту Скуратова», ожидая продолжения сентенции. А когда тот приостановил свою писанину и поднял глаза на министра, то присовокупил:

– Малодушный поступок еще можно попытаться исправить, пока он не превратился в предательство. Вы, Павел Викентьевич, не сочтите за труд, свяжитесь со мной в самое ближайшее время. Мне хотелось бы с вами поподробней поговорить о событиях тех давних лет. Вот вам мой личный мобильный, – протянул он вырванный из блокнота листок Чегодайкину.

– Хотите привлечь прежнее руководство Минздрава? – сразу сообразил Павел Викентьевич.

– Да, – не стал отпираться Николай Павлович. – И его привлечь, и нынешнее руководство «Герофарма», хоть вы и говорите, что они всего лишь конечное звено в цепи. Нужна публичная порка для тех, кто на примере АО «Кавминстекла»16 все еще не понял, что находясь в России нужно выполнять российские законы.

– Что вы хотите этим добиться? – не понял Чегодайкин.

– Чего добиться? – переспросил Тучков и тут же ответил. – Конфискации предприятия.

– Но это в будущем негативно скажется на наших отношениях с партнерами! – ужаснулся робкий министр здравоохранения, уже представивший, как будут рушиться годами отработанные связи с зарубежными поставщиками.

– Да что вы так разволновались, Павел Викентьевич? – довольно резко, чего от него никто не ожидал, высказался Глазырев. – Белый свет не сошелся на европейских и американских производителях. Те, кто поумнее будут, а их большинство, понимают, что лучше играть по правилам привлекательного рынка, чем ввязываться в санкционную войну с непредсказуемым итогом.

– Вы так говорите, Сергей Юрьевич, как будто Третья Мировая война уже на пороге, – поежился Чегодайкин.

– Вынужден вас разочаровать, милейший Павел Викентьевич, – вмешался в перепалку Афанасьев, – но Третья Мировая война уже перешагнула порог нашего дома.

– Да, но ведь пока ни они по нам, ни мы по ним еще не бабахаем ядерными боеголовками!

– «Обязательно бахнем! И не раз! Весь мир в труху!.. Но потом»17, – зло хохотнул Рудов и от его зловещего смеха мурашки побежали по спине абсолютно мирного человека по фамилии Чегодайкин, который, ну, никак не Марат Казей.

Решив разрядить накаленную обстановку, грозившую перерасти в нечто большее, чем спор на профессиональные темы, Верховный обратился к министру здравоохранения:

– Давайте, все же вернемся к основной теме нашего разговора. Так, что вы там говорили про завод в Серпуховском районе?

– Ах, да, – спохватился Чегодайкин, вовремя поняв, что в стае волков, надо выть по-волчьи или хотя бы не блеять бараном во избежание дурных последствий для себя. – Так вот. Завод находится на консервации. Расконсервировать его и запустить производство инсулина не на основе поджелудочной железы свиней, как это было в Советском Союзе, а основываясь на генно-инженерных технологиях, думаю, будет не слишком проблематично. Зато мы получим отечественное производство мощностью до 350-ти миллионов доз в год, что более чем на 85% покроет наши потребности. Правда…

– Что?! Говорите, не стесняйтесь. Здесь все свои, – подбодрил его Афанасьев, видя заминку со стороны министра.

– Правда, это вконец испортит наши отношения с этими тремя монополистами, оккупировавшими наш рынок, ведь условием их поставок, как раз и было замораживание этого проекта. Но тут уж выбирать не из чего. Отношения и так уже испорчены – дальше некуда после объявления нам эмбарго, – развел он пухлые ручки в стороны, как бы признавая неизбежность дальнейшей конфронтации.