Судя по приведённым мнениям историков и иностранцев, Фёдор был чуть ли не юродивым. Русские всегда любили подвижников особого рода, которым были чужды житейские блага – телесные и духовные удобства, почести, слава, уважение и привязанность близких. Юродивые пользовались в древней Руси почетом. Даже вельможи и цари терпеливо выслушивали любые нелицеприятные речи блаженного. Скорее всего, Фёдор был не таким уж придурком, как его рисуют. Отсутствие способности к управлению государством не означает, что он был идиотом. Ему хватило ума передать бразды правления ближайшему окружению, чего не скажешь о последнем Романове – Николае Втором (Никола́й II Алекса́ндрович, 1868 —1918, последний император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский из императорского дома Романовых. Полковник гвардии, от британских монархов имел звания адмирала флота и фельдмаршала британской армии). Он хоть и был вполне дееспособным, но абсолютно не годился в цари. Ключевский^>17 объясняет причину состояния Фёдора тяжёлым детством, проходившим в Александровской слободе, среди безобразия и ужасов опричнины. После смерти матери Анастасии Романовны^>54 “…он рос безматерним сиротой и вырос малорослым и бледнолицым недоростком, расположенным к водянке, с неровной, старчески медленной походкой от преждевременной слабости в ногах”. [24] Его вечная безжизненная улыбка, как-бы зашищала от отцовского гнева. Фёдор вступил на престол с жалостным выражением лица, ставшим со временем невольной автоматической гримассой с выражением забитой покорности. Он не имел своей воли, и потому на престоле искал хозяина. Шурин Годунов заменил ему бешеного отца. Династия вымирала.

Соловьёв писал, что хоть Феодор и вступил на престол возрастным, “…но был младенец по способностям, следовательно, нужна была опека, регентство и открывалось поприще для борьбы за это регентство”. [39] Завещания Ивана Грозного не нашли, но расклад сил был известен царедворцам.

Довольно поэтично, со свойственным ему изяществом, писал о царе Фёдоре Ключевский: «Поучительное явление в истории старой московской династии представляет этот последний её царь Фёдор. Калитино91 племя, построившее Московское государство, всегда отличалось удивительным умением обрабатывать свои житейские дела, страдало фамильным избытком заботливости о земном, и это самое племя, погасая, блеснуло полным отрешением от всего земного, вымерло царем Фёдором Ивановичем, который, по выражению современников, всю жизнь избывал мирской суеты и докуки, помышляя только о небесном” [24], добавив близкого ко двору слова его современника И. М. Катырев-Ростовского92: «Благоюродив бысть от чрева матери своея и ни о чем попечения имея, токмо о душевном спасении» [24] Привёл Ключевский и описание Фёдора польского посла Сапеги: “Царь мал ростом, довольно худощав, с тихим даже подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слышал от других и заметил сам, не имеет никакого, ибо, сидя на престоле во время посольского приема, он не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу”. [24] Другой современник, швед Петрей93 в своем описании Московского государства начала семнадцатого века также заметил, “что царь Фёдор от природы был почти лишен рассудка, находил удовольствие только в духовных предметах, часто бегал по церквям трезвонить в колокола и слушать обедню. Отец горько упрекал его за это, говоря, что он больше похож на пономарского, чем на царского, сына. В царе Фёдоре мнишество было с царствием соплетено без раздвоения и одно служило украшением другому. Его называли «освятованным царем», свыше предназначенным к святости, к венцу небесному. Словом, в келье или пещере, пользуясь выражением Карамзина, царь Фёдор был бы больше на месте, чем на престоле”. [21]