– Продолжай, – разрешил он.

– Это другое дерево, – она провела пальцами снизу, и даже ухо подставила поближе, – может быть, клён? У древесины клёна стойкие акустические свойства. Дерево покрыто несколькими слоями лака. Несколько раз артефакт ремонтировался, ремонт профессиональный, качественный. Даже такой хороший ремонт несильно, но изменил молекулярную структуру исходника. Я думаю, что эта скрипка, скорее всего, работы мастера, проживающего в государстве Италия в первой половине восемнадцатого века.

– Всё, достаточно, – сказал он, – это скрипка Гварнери, я купил её несколько лет назад. Ты могла прочитать об этом где-нибудь в сети. Об этом много написано.

А она смотрела на него с удивлением.

– Нет, я ничего не читала про эту скрипку. И… я ещё её не дослушала…

– Артефакты не любят чужие руки, – он смягчил отказ.

– Ты прав. В детстве я разбила две старинные вазы в замке… в доме моего опекуна, – вспомнила девушка.

– Тебя наказали? – заинтересовался Даниель.

– Да, опекун приказал высечь меня во дворе дома, – спокойно ответила девушка.

– Высечь? – он удивлённо посмотрел на неё. – Разве это возможно?

– Да, вполне возможно, – подтвердила она. – Но это случилось давно, я уже все забыла. Меня много раз просили не бегать. А я побежала, поскользнулась на гладком полу, задела одну вазу, та, падая, опрокинула другую, и они обе разбились. Старинные вазы, бесценные артефакты, китайский фарфор династии Мин, наполненные неугасимым огнем из священного костра шамана. Вазы были как живые и говорили о прохладных ручьях, о деревьях, склонившихся до воды длинными ветвями, о цаплях и драконах. И за такой урон всего лишь десяток ударов плетью. Адекватное наказание, я считаю, – закончила она совершенно спокойно.

Он пытался понять, что более возмутило его: то, что эту чудесную девушку били плетью или то, что она считает это «адекватным наказанием».

Мирослава прервала его размышления.

– Можно я умоюсь?

– Да, конечно, – Даниель проводил её в ванную комнату.

Он взял телефон, чтобы вызвать для девушки такси. Просмотрел несколько пропущенных СМС и не стал отвечать.

«Провожу её и отвечу», – решил он и выключил звук телефона.

Потом он прошёл к двери, схватил её рюкзачок и быстро просмотрел его. Рюкзак был почти пуст, как он и предполагал. Упакованные в странные светящиеся пакеты пара белья, щетка для волос, зубная щетка, маленькое зеркальце, тюбик помады. Какой-то гаджет, IPad, скорее всего. И всё. Ни документов, ни денег, ни даже телефона.

Скрипнула дверь, он положил рюкзак на место и вернулся обратно.

Девушка вышла из ванной умытая, сияющая, волосы аккуратно убраны за уши. Губы нежные, мягкие, блеска на них уже нет. Глаза переливаются родниковой водой. Она улыбнулась ему своей чудесной улыбкой.

– Мне пора, спасибо тебе, Даниель, – развернулась к двери и…

Не дав ей сделать и шага к выходу, Даниель встаёт с дивана, обнимает девушку, притягивает к себе, гладит по прохладной щеке. Она замирает и не шевелится, смотрит на него, не отводя глаз.

Мысль о том, чтобы отправить девушку восвояси, улетучивается вместе с мыслью, о том, что она совсем-совсем молодая и совсем незнакомая.

Он прижимает её к себе ещё крепче, слышит, как быстро бьется её сердце, видит капли воды на ресницах, стирает их губами. Или это слёзы?

Девушка пахнет молодостью, свежестью, чем-то нежно-цветочным. «Ромашкой, – вспомнил он». Он целует гладкую нежную шею, тонкие плечи, ключицы, опустив руки вниз, забирается под платье, пробегает пальцами по узким девичьим бедрам. Оттянув резинку трусиков, руки движутся дальше к низу горячего живота. Девушка молчит и смотрит на него. Её лицо почти спокойно, лишь слегка подрагивают брови и глаза усиливают сияние.