А вот тут Купидон поразил меня в самое сердце (аккурат в тот момент, когда меня приковали к самой прекрасной женщине в мире), но я не мог этим воспользоваться, не мог обаять и завоевать ее сердце по одной глупой причине: мне хотелось выжить.

– Мы подождем, пока нам представится возможность вырваться, и обязательно ею воспользуемся, – заверил я Лорри. – Но это должно быть что-то более весомое, чем «срочное женское дело».

– Например?

– Что-то такое, что даст нам шанс.

– Что именно?

– Что-то. Я не знаю. Но что-то.

– Мы не можем просто сидеть и ждать.

– Очень даже можем.

– Мы дождемся только того, что нас убьют.

– Нет, – я сделал вид, будто анализирую ситуацию, что-то выискиваю, а не просто надеюсь на чудо. – Я жду возможности, которая позволит нам взять верх.

– Ты дождешься только нашей смерти, – предрекла она.

Тут уж я позволил себе поддеть Лорри:

– И что случилось с неустанной оптимисткой?

– Ты ее задушил.

И столько презрения было в этом голосе, что кровь бросилась мне в лицо.

Сидя двумя этажами ниже улиц, по которым бродили злые люди, и окруженные пропитанной злом землей Сноу-Виллидж, мы наблюдали, как Носач, Кучерявый и безымянный маньяк раскладывают брикеты взрывчатки и подсоединяют детонаторы с таймерами к зарядам.

Вы можете подумать, что ужас, который мы испытывали, нарастал с каждой минутой. Так вот, на основе собственного опыта я могу утверждать: если ужас достигает пика, долгое время его выдерживать нет никакой возможности.

Если чудовищную беду можно назвать болезнью, ужас – ее симптом. Как и любой симптом, он не может постоянно проявляться одинаково, то есть проявление его то усиливается, то ослабевает. Скажем, при гриппе человек не блюет целый день и его не несет от рассвета до заката.

Конец ознакомительного фрагмента.