В школу никто из них не ходил – не было обувки. Развлекали себя тем, что слушали, как пурга воет в дымоходах, да смотрели, как тьма разбегалась по хате длинными сутулыми тенями…

Когда и при каких обстоятельствах Гриша познакомился со студентами-анархистами, история умалчивает. Якобы даже принимал участие в студенческих волнениях в Киеве в 1901 году, но каких-то письменных свидетельств, подтверждающих это, в архивах не отыскалось.

Когда семья переехала в Белую Церковь, Григорий Коц становится членом местной организации анархистов, которые именовали себя анархо-коммунистами. Но это были, по сути дела, заурядные уголовники. Они нападали ночью на городовых, отбирали у них оружие, а потом продавали его эсерам. Нападали и на небольшие лавочки, забирали дневную выручку.

Коц, ставший впоследствии Воробьёвым, называл это в своих автобиографиях «эксами», то бишь, экспроприациями. Но на «эксы» мелкие грабежи никак не тянули. Об этом можно судить по срокам, которые отбывал Воробьев-Коц. В 1905 году он находился в тюрьме 8 месяцев, в 1907-м его отправили в двухгодичную ссылку в Архангельскую губернию. Накануне Первой мировой войны – в 4-годичную, в Тобольск. И тут всё ясно, как день. За налеты на государственные учреждения и банки суды назначали каторжные работы, а если проливалась кровь, – маячила виселица.

Дезертир

Местечковому мальчику везло. В Тобольской губернии он познакомился с большевиками и сразу же к ним переметнулся, так как ему посулили большое будущее. Вскоре по амнистии в связи с 300-летием дома Романовых его вообще освободили от наказания.

Новые товарищи по новой партии дали Григорию заветный адресок, и он отправляется в Саратов. Но там его призывают на военную службу.

Выполнять свой патриотический долг рядовому запасного полка совсем не хотелось. То ли дело разгульная вольная жизнь! И он делает ноги. Тогда-то и превращается в Якова Воробьева. Как попали к нему документы этого человека, был ли он реальной личностью, неизвестно.

Позднее Воробьёв-Коц объяснял свое дезертирство тем, что он во время службы в армии продолжал заниматься революционной работой и им заинтересовались жандармы. Но это объяснение не выдерживает критики. Жандармы воинские части обходили стороной – там революционерами занималась своя контрразведка.

На гребне волны

После тщательного запутывания следов Воробьев-Коц «лёг на дно» в Нижнем Новгороде. Здесь он быстро устанавливает связи с местными социал-демократами, становится одним из руководителей Канавинского комитета РСДРП, созданного весной 1916 года.

Но его выследили. В ночь на 24 декабря 1916 года дезертир был арестован в помещении «Канавинского общества разумных развлечений».

Первый его допрос вёл сам начальник Нижегородского охранного отделения полковник Иван Петрович Мазурин. Это был опытный следователь. Он выколачивал признательные показания у революционеров всех мастей в Польше, Екатеринбурге, Перми, Кронштадте, был награжден орденами Святого Владимира и Святого Станислава. Но надо отдать должное Воробьёву-Коцу – держался он с достоинством. На все вопросы, которые задавал ему Мазурин, отвечал одинаково: «Ничего не скажу». Потом, в 1918 году, он, кстати, отомстил Мазурину. Его расстреляли в числе других заложников.

Дезертирство в военное время каралось строго – вплоть до смертной казни. Тут уж каторги трудно было не избежать. Но человеку, взявшему чужое имя, опять повезло: началась Февральская революция, и многотысячная толпа освободила из острога всех политических, а заодно и уголовников.

Воробьев-Коц чувствовал себя героем. Через пять дней, 6 марта, состоялось заседание Канавинского комитета РСДРП (б), на котором он был избран его председателем. И сразу же, как вспоминали его товарищи, «