Прибегает помощница и бросается промокать кофе. Алиша, резко говорит он, ты хуже делаешь. Я сам.

Он сгребает рисунки, словно гигантский подгузник, так, что кофе остается внутри. Выброси, говорит он, отдавая их блондинке.

Чувак, прости… начинает Саймон.

Монкфорд впервые смотрит прямо на него.

Никогда не извиняйся за того, кого любишь, тихо говорит он. Чтобы козлом не выглядеть.

Пораженный, Саймон молчит. Я в изумлении раскрываю рот. До сих пор ничто в поведении Монкфорда не предвещало того, что он скажет нечто настолько личное. А Саймон бил людей и не за такое – совсем не за такое. Однако Монкфорд снова поворачивается ко мне и непринужденно говорит: что же, с вами свяжутся. Спасибо, что пришли, Эмма…

Выдержав небольшую паузу, он добавляет: вам тоже, Саймон.

Я жду в приемной на четырнадцатом этаже «Улья». За стеклянной стеной в комнате для переговоров спорят двое мужчин. Один из них – наверняка Эдвард Монкфорд. На нем та же одежда, что и на фото, которое я нашла в Сети: черный кашемировый пуловер, белая рубашка апаш; худое аскетичное лицо обрамляют светлые кудри. Он привлекателен; не то чтобы глаз не отвести, но излучает ауру уверенности и обаяния, и у него милая кривоватая улыбка. Собеседник кричит на него. Из-за толстой перегородки ничего не слышно. Здесь тихо, словно в лаборатории. Мужчина горячо жестикулирует, трясет руками под носом у Монкфорда. Что-то в его жестах и смуглой коже заставляет меня предположить, что он из России.

Рядом стоит и время от времени вставляет слова женщина, которая определенно может быть женой олигарха. Она куда моложе супруга, одета в пестрое платье от Версаче; ее блестящие волосы окрашены дорогой светлой краской. Муж не обращает на нее внимания, а Монкфорд время от времени вежливо поворачивается в ее сторону. Когда он наконец перестает кричать, Монкфорд спокойно произносит несколько слов и качает головой. Мужчина снова взрывается, еще более озлобленно.

Подходит безупречного вида брюнетка, которая меня впустила.

– Боюсь, Эдвард еще на встрече. Вам чего-нибудь принести? Воды?

– Нет, спасибо. – Я киваю на прозрачную перегородку. – На этой встрече, как я понимаю?

Проследив за моим взглядом, брюнетка отвечает:

– Они попусту тратят время. Он ничего не поменяет.

– Из-за чего спор?

– Клиент заказал дом, еще когда был женат предыдущим браком. Сейчас он развелся, но новая жена требует плиту «Ага». Говорит, с ней уютнее.

– «Монкфорд партнершип» не строит уютных домов?

– Дело не в этом. Если что-то не оговорено заранее, Эдвард менять ничего не станет. Если только какая-то деталь не смутит его самого. Однажды он три месяца перестраивал крышу летнего дома, чтобы сделать ее на четыре фута ниже.

– Каково это – работать на перфекциониста? – спрашиваю я. Похоже, я перешла черту, потому что брюнетка холодно мне улыбается и уходит.

Продолжаю следить за ссорой – точнее, за тирадой, потому что Эдвард Монкфорд в происходящем практически не участвует. Он позволяет злости второго мужчины омывать себя, как волны омывают скалу, и лицо его не выражает ничего, кроме вежливой заинтересованности. Наконец дверь распахивается, и клиент, топая и бормоча себе под нос, уходит. Супруга еле поспевает за ним на высоких каблуках. Монкфорд выходит последним. Я встаю и оправляю платье. Я долго думала перед встречей и остановилась на «Прада»: темно-синее, с плиссированной юбкой чуть ниже колен. Не вызывающе.

– Джейн Кавендиш, – напоминает архитектору помощница.

Он поворачивается и смотрит на меня удивленно, даже встревоженно – словно ожидал увидеть кого-то другого. Это проходит, и он протягивает мне руку.