– Отключили. Папа не заплатил вовремя

– А адрес ты свой знаешь?

– Мы рядом с больницей живём.

– И улица ваша называется Коллонтай или Солидарности?

– Коллонтай, – выдавил из себя мальчик, опуская голову.

– Ну, хорошо. Ты сможешь показать дом, в котором живёшь?

Мальчик кивнул головой.

– Это мы выяснили. А теперь, дружочек, расскажи мне, как получилось, что ты ночью оказался один на остановке?

Мальчик отвернулся к окну, опустив голову, тихо сказал:

–Танька мне свой «Тетрис» дала поиграть. У нас все дети игрушки в школу приносят. Я играл на перемене, а какой-то большой пацан отнял его у меня и убежал.

– А что это такое «Тетрис»?

– Это игрушка такая с кнопками. Можно в «Тетрис» играть, строить домики, или в танки воевать.

– Понятно. И что же было дальше?

Егор тяжело вздохнул. Посмотрел на него своими синими глазищами.

– А мы скоро домой поедем?

Думая: «Глаза как два озерка», Денисов ответил:

– Нужно ехать, Егор. Ты представляешь, как все волнуются из-за того, что ты пропал? Мама Наташа и папа днём дома?

–Только в магазин иногда ходят, а бабушка всегда дома, она никуда не выходит зимой.

– Хорошо. Так ты мне не досказал про этот… «Тетрис». Что ж дальше-то было?

– Я погнался за пацаном, а меня училка остановила, отругала за то, что бегаю. Танька мне «Тетрис» дала только до третьего урока. Я собрал ранец, оделся и ушёл, сказал, что у меня голова сильно болит. Домой не пошёл, гулял, по магазинам ходил. Потом к Никите пошёл. Он мой друг, у него папы нет, а мама на работе. Она очень поздно приходит, а он дома один. Мы телевизор смотрели, играли… с горки потом с Никитой покатались, с пацанами подрались ещё, потом мама Никиты пришла и меня прогнала. Опять по магазинам ходил, на трамвае ездил…

Мальчик замолчал.

– И, никто тебя ни о чём не спрашивал? – Денисов прикинул, что малыша не было дома не менее восьми-десяти часов.

– Тётя кондуктор спросила, я сказал, что домой еду от бабушки.

Денисов пододвинул мальчику вазочку с конфетами.

– Угощайся. И что же дальше?

Егор взял конфету, развернул её, откусил кусочек, разгладил обёртку на столе и стал с интересом её разглядывать. Прожёвывая конфету, не сводя глаз с обёртки, он говорил:

– Я поехал к своей бабушке на трамвае, а потом испугался и назад поехал, а в трамвай на повороте крутой джип вляпался, все вышли из трамвая и пешком пошли, и я пошёл. А потом испугался, что так долго дома не был… и устал ещё…

Мальчик замолчал. Он разгладил обёртку от конфеты, разгладил, свернул вдвое, после в четверть и ещё раз разгладил. Денисов улыбнулся: точно так делал его Егор в детстве. Немного выждав, он спросил:

– И почему же ты не пошёл домой? Ведь холодно, ты проголодался, небось. И понимал, наверное, что твои близкие волнуются. Этот «Тетрис» дорогой что ли? Тебя бы ругали за его утерю?

– Дорогой, – горько вздохнул мальчик. – Он больше чем сто рублей стоит.

– Действительно дорогой, – вздохнул Денисов, – ну, поругали бы и успокоились. На самом деле, это не очень дорогая вещь, Егор. Стоило ли из-за этого не идти домой?

Малыш поднял на него глаза и заговорил быстро, громко с нотками обиды в голосе:

– Ага, Танька-то… она любимица мамы Наташи. Она ей всегда на меня жалуется. Ей даже уборкой комнаты можно не заниматься. Она сильно болела, в больнице лежала, её жалеют. Вредная… за всеми следит и ябедничает маме Наташе. А мама Наташа папе говорит, а он… он меня может ремнём наказать. За «Тетрис» он меня точно прибьёт, наверное.

Это «прибьёт» мальчика болезненно резануло слух. Ещё ночью они с Марией обратили внимание на видимо давнишние со слабой прозеленью следы на ягодицах мальчика и спине, когда растирали его водкой. Капельки пота выступили на лбу мальчика.