А один только путь – искрою мелькнуть
Да звездой улететь на небо?»
Ещё пульс долбит: «Не пожил ты,
Твой уход ещё неуместен».
Вот Ангел бранит, что сохранит,
Только когда вы вместе.
Но Ангел спешит подвиг свершить,
Спасать ведь солдатика надо.
Хочется жить, хочется пить,
Вот лицо и дождинкам радо.
Надо жить!
Столб огня, чёрный дым, гул сирен от машин,
Тишина дребезжит в голове: «А как жить?»
По домам фары блик, город в ступоре сник,
Копоть с гарью кружит, ужас души крушит.
Есть звонки от родных, в душе ноет про них,
Мысль гудит: «Убежим», стало меньше машин.
Город стих, и на миг подошёл серый стих,
Всё пройдёт, не сбежим, не сойдём мы с межи.
Белый город, дыши! Страхи все заглуши,
Как сражался за жизнь в сорок третьем, скажи.
Ты врагов сокрушил, их дугой придушил,
И пусть ворон кружит, надо жить. Будем жить!
Разговор в санбате
Умирал солдат так неумело,
Всё хрипел и булькало в груди,
А лицом он был белее мела,
Смерть в бреду просил всё погодить.
Шёл разговор в палатке медсанбата,
Там выдавил боец с последних сил:
«Да я судьбу-то толком не истратил,
Да я от яблока греха не откусил!
Пока свою двадцатку не отметил.
Не посадил, не строил, не растил,
Садик и школа, и в бронежилете,
Да разве жил я? Толком-то не жил.
Ещё в больнице, в чистенькой палате,
Всё ж уходить приятней для души…»
И тут хирурга голос слышит: «Хватит,
Всё, уносите, парень будет жить».
Ну а когда в носилках несли тело,
Увидел смерть, что вышла из избы,
И с пулемётом, вся зачем-то в белом,
И минным полем шла, как по грибы.
Мы ушли навсегда…
Мы ушли навсегда, где гул мин и вой «Градов».
Мы ушли в никуда, ни-че-го нам не надо.
Солнце встанет опять, звёзд мерцание с выси.
Мы ушли помечтать, и мечты бы сбылись все.
Косят пули года, что прожить мы хотели.
Без нас стают снега – их слепить не успели.
Утром травы всплакнут, что без нас зеленели.
Просто кончился путь, где осколки летели.
Просим помнить всегда – мы жить тоже хотели.
Не забыть ни-ког-да, как любить мы умели.
С честью дело отцов нам продолжить, не плача.
Устоять пред врагом – быть не может иначе.
Короны
У великих великое право
Ореолом славы укрыться,
Но елейное слово «лавры»
Должно ими заслужиться.
Тот, кто уваженья достоин,
Умом всё своим достигает,
Иной же взял да присвоил,
И так в этой жизни бывает.
Богемная жизнь в столицах,
Сытые, с важностью, лица,
Дымком там почёт курится,
Мнят себя райской птицей.
Добро то в кубышке копится,
А таланту нет крика «Браво».
Вот Родину стали стыдиться,
Не богема, а просто орава.
А кто на народ уж гневится,
И пускай не давал он право,
Но другой даже матерится,
Называя помойкой державу.
И людей презирают «лица»,
Зажрались по самые уши,
В стране рабов им не спится,
Не наше, нерусское лучше.
В шута судьба превращает,
Кто позволит себе забыться,
Что злитесь, кумиры, бывает
У вождя, царицы и принца.
Да. Слава не вечно длится.
Её можно скоро лишиться:
И высокой любви царицы,
И почестей императрицы.
Затем с незыблемых тронов,
Молча, без лишнего звона,
На землю снимают короны
С короля или с примадонны.
С небес бы вам опуститься,
Бомонд вы? Элита? Оспорим!
А вот разъяснить попроситься
Вам могут холопы с Авроры.
Позорный столб
За поступки ваши бесчестные
То от вас несло тут двуличием.
Вам плевки и слова нелестные
Отдают и сейчас безразличием.
И позорный столб – устройство
Всё ж для лёгкого наказания.
Вам народ ответил-то просто:
Унижением – не истязанием.
А загнать бы вас всех в стойло,
Кто себя всегда возвеличивал.
Даже тратить слюну не стоило,
Начхать нам на ваше величие.
Коль богема, бомонд или гений,
И поднялся на высший уровень.
А народ вас и любит, и ценит,
То нельзя всё же быть дурами!
Ореол вашей славы – он греет,