Мира насупилась.

Осман развернулся и быстрыми шагами начал спускаться по лестнице. Молчаливые глаза изумрудного цвета как всегда что-то утаивали.

День изначально выдался непростым и насыщенным. Мира плохо спала, несколько раз просыпалась от чувства страха.

Для таких моментов в комнате у изголовья кровати горел светильник.

В последние годы без него не удавалось засыпать. Поэтому если ночью Мира резко открывала глаза от очередного кошмара, тёплый свет успокаивал её.

Ближе к рассвету девушке приснился сон: настолько яркий и отчётливый, словно всё происходило наяву. Впервые за долгие годы ей приснилась Мерьем.

– Мам… – прошептала Мира, разглядев в свете ярких лучей солнца, пробивавшихся через окно, мягкие, добрые и до боли родные черты женщины.

Мерьем сидела у изножья кровати и гладила дочь по голове.

– Родная моя, – послышался голос, от которого даже душа девушки готова была разреветься.

– Мам, – ком в горле не позволил что-то произнести, глаза налились горькими слезами.

Мира была настолько рада и вместе с тем ошарашена, когда увидела родного человека, что даже во сне от счастья хотелось и громко смеяться, и в голос плакать.

Мерьем снисходительно улыбнулась, понимая эмоции дочери.

– Я скучаю, я очень скучаю по тебе, мам! – проныла девушка сквозь пелену слёз.

– И я по тебе, mənim günəşim[1]. Не плачь, тш-ш, не надо плакать. Я рядом, слышишь? – мать рукой приподняла залитое слезами лицо дочери. – Ты просто должна найти меня.

Эти слова прозвучали так отчётливо, что Мира невольно повторила их шёпотом.

– Найти тебя? Не понимаю, – изумилась Мира, посмотрев в глаза матери и привстав с кровати. – Как найти тебя? Ты так далеко ушла, мне не дотянуться! Никак! Никак, мам, никак! – в панике прокричала Мира, прижав руку матери к груди. Но от неё не веяло ни холодом, ни теплом.

– Я ближе, чем ты думаешь, – мягким голосом утешила Мерьем, нежно обняв дочь за плечи.

– Как тебя найти? Это невозможно, – обеспокоенно повторила Мира, уткнувшись в родное плечо. Она пыталась глубоко вдохнуть, задыхаясь от собственных слез.

– Главное, не бойся, – Мерьем вновь приподняла голову дочери, и Мира взглянула в темно-карие глаза с крапинками, в точности как у неё самой. В этот момент Мире хотелось одного – чтобы это не оказалось сном. Вот сейчас она проснётся, а мама будет рядом. Боже мой, лишь бы она оказалась рядом…

– Знаки, – твёрдым тоном предупредила Мерьем. – Старайся замечать знаки. Следуй за ними.

– Мам, я так скучаю! – не сдержав очередной поток слёз, простонала Мира, пытаясь хотя бы немного почувствовать тепло материнской руки, но та с каждой секундой становилась все прозрачнее, рассеиваясь, как первые лучи солнца. – Я так скучаю! Ты бы только знала! Я так скучаю! – шёпот переходил в крик.

– Я знаю, mənim günəşim. – Мерьем преподнесла руку дочери к сердцу. – Здесь болит. Очень сильно. Найди меня, побудь со мной, успокой меня.

– Мам! – взмолилась девушка, когда черты Мерьем стали едва различимы и её голос почти утих. – Мам! – отчаянно прокричала Мира снова, чувствуя, как от паники сердце готово было вот-вот взорваться.

Образ женщины рассеялся, оставив после себя невыносимый холод и ощутимую пустоту размером с океан. Мира дрожала всем телом, с трудом отходя от сна.

– Мам… – прохрипела она, приоткрыв слипнувшиеся влажные веки.

На щеках Миры сверкали дорожки слез. Пытаясь понять, на самом ли деле ей довелось плакать во сне, её ледяные пальцы коснулись глаз.

– Мам… – прошептала Мира, с надеждой оглядев небольшую комнату, которую Мерьем обустроила ещё до своего ухода. С тех пор мало что изменилось: обновились лишь письменный стол у окна, шкаф у двери и односпальная кровать, но подаренные женщиной подарки или связанные ею вещи – любое напоминание о Мерьем – ни в коем случае не трогались. Каждая из них была на вес золота.