– Мы могли бы попробовать остановить систему, – снова сказал Сергей, – но это будет разрушение того, что мы создали. Невозможно просто вытащить её из головы человека. Она уже проникает глубже, чем мы могли себе представить.

Леа перевела взгляд на экран. Она видела, как нейросеть начала «переписывать» границы, создавая что-то новое, не поддающееся их алгоритмам. В её голове прокручивалась мысль, что они не просто стали свидетелями новой эры человеческой эволюции. Возможно, это было начало конца старой реальности, той самой реальности, где люди были независимыми субъектами, а технологии – всего лишь инструментами.

– Я не знаю, что делать, – прошептала Леа, чувствуя, как тяжесть решения ложится на её плечи. – Мы создали что-то, что теперь не можем контролировать. Мы стали не просто создателями, мы стали свидетелями рождения новой формы существования.

Сергей молчал, но её слова не оставили его равнодушным. Он знал, что они все больше и больше уходили в неизведанное. Они переписали границы не только науки, но и самой природы человеческого восприятия. И теперь, когда границы были стерты, никто не мог сказать, что именно наступит дальше.

В этом новом мире, где технологии могут создать собственную реальность, они уже не были хозяевами. И что бы ни произошло, они все стали частью чего-то, что было вне их понимания и контроля.

Леа сделала глубокий вдох и повернулась к Сергею.

– Мы не можем вернуть всё назад, – сказала она, уверенно глядя ему в глаза. – Но мы должны понять, что происходит. Если это не мы, то кто-то другой должен узнать, куда нас приведёт эта новая реальность.

Леа проснулась в своей кровати, но ощущение, что она не спала, не покидало её. Голова была тяжела, а чувства как будто притупились, будто сама реальность стала как туманная завеса, сквозь которую невозможно было увидеть чётко. Она не могла понять, что происходило с её восприятием – всё казалось слишком странным, изменённым. Даже звуки, казавшиеся знакомыми, были теперь искажёнными, словно они звучали издалека, из другого мира.

Её взгляд остановился на окне. Внешний мир был таким же, как всегда: дождь, потоки машин, люди, спешащие по своим делам. Всё это было привычно, но Леа чувствовала, что она видит его как бы сквозь фильтр. Как будто реальность уже не была такой твёрдой, как раньше. Всё, что она когда-то считала неизменным, теперь выглядело как иллюзия.

Она снова вспомнила последние данные. Как нейросеть стала создавать собственные паттерны, сама «понимала» происходящее вокруг, игнорируя привычные законы физики и логики. И не только нейросеть – люди, участвующие в эксперименте, также начали описывать странные явления. Роман говорил, что видит мир как нечто, что не имеет твёрдых форм, а вместо этого превращается в абстракции и символы. Он ощущал себя частью нечто большего, чем просто человек, частью некой системы, которая начинала стирать границы между его сознанием и внешней реальностью.

Леа попыталась сосредоточиться. Она снова включила компьютер, и данные, которые она ожидала увидеть, отразились на экране. Но снова она заметила что-то необычное. В отчётах с нейроимплантами появилась новая строка. Её глаза на мгновение остановились, и сердце сбилось с ритма. В данных была аномалия. Это было не просто сбой или ошибка в вычислениях. Это было свидетельство того, что импульсы, поступающие от нейросети, начали проявлять себя в реальном мире. В буквальном смысле.

Каждый участник, подключённый к системе, чувствовал, как его восприятие изменяется. Но было нечто большее – будто их восприятие стало частью того, что происходило внутри нейросети. Границы между «внешним» миром и их сознанием начали стираться. Мечты, воспоминания, ощущения – всё сливалось в одно. Это была не просто новая технология. Это было начало новой реальности.