Посмотрев еще раз в глаза бездонной пустоте сверху вниз, мы с Лили с горьким вкусом душевного отчаяния вернулись в электрокар. В сердце словно сделали огромную дыру, саднящую и пылающую болью. Невозможно, чтобы на душе было так плохо, как в эту минуту. С закрытыми глазами я питалась несколько минут той неизбежностью, что обрушилась на нас так внезапно. А глубоко вдохнув, я открыла глаза и ожесточила себя в той мере, которая мне была необходима, чтобы спасти сестру в этих диких условиях и выжить самой.

Я повернула голову назад, где все еще на заднем сиденье лежал мужчина без сознания, одарила его инквизиторским недобрым взглядом, хмыкнула себе под нос со всей жестокостью внутри и вернула взгляд на лобовое стекло. Никто сейчас не был способен унять боль. Лишь каменное сердце придавало смелости и позволяло смотреть в лицо страхам.

Без эмоций и слов я отогнала электромобиль от пропасти и поехала в обратном направлении. Жестокое осознание действительности и самый большой страх рисовали мне мои действия. Я убедилась в том, что и так знала: родителей я больше не увижу. Мой собственный ад внутри горел пламенем и с каждой секундой обжигал душу все сильнее и сильнее, а потом сменился необузданным желанием спасти Лили от смерти. Девочка проливала слезы по матери и отцу, но я смотрела на нее каким-то новым взглядом. И не посмела тронуть ее в эту скорбную для ребенка минуту ни словом дерзости, ни словом ласки. Я знала, что я – единственная ее опора, поэтому не могла разрыдаться, как и не могла позволить проявить хотя бы намек на слабость. Лили всего лишь маленькая восьмилетняя девочка. Ей не уготована судьба просто исчезнуть, словно ее и не было в этом мире. Дерзкие и злые мысли сковывали мой разум. Казалось, что еще чуть-чуть, и мозг закипит, но этого не происходило, как и не унималась жестокая жажда выжить. Я точно знала, что буду сражаться с самим дьяволом и смертью, если потребуется, чтобы только спасти Лили, чтобы дать ей шанс начать все заново, чтобы вновь увидеть искреннюю улыбку сестры.

– Куда мы направляемся? – перестав плакать, поинтересовалась Лили.

Я посмотрела в боковое стекло «Лендровера», где день уже плавно уступил бразды правления ночи, после чего перевела взгляд на крохотное чумазое личико сестры, наполовину скрытое под респиратором.

– На аэродром, – сухо ответила я. А после обреченно добавила: – Если от него что-то еще осталось.

– Думаешь, мы его отыщем в такой беспроглядной тьме? – с сомнением в голосе выдала свой вопрос Лили.

– Сегодня нет, – сделала я паузу. – Но рано на рассвете мы отправимся на аэродром правительства, – произносила я вслух слова Игоря, будто бы мысленно направлявшего меня в действиях. – Ах, Лили! Давай будем держать пальцы скрещенными в надежде, что хотя бы один самолет окажется пригодным для перелета, – ласково я посмотрела на сестренку и выставила палец вперед. – А пока, солнышко, ты должна поесть и отдохнуть, потому что ночевать нам придется в электрокаре на свой страх и риск.

Я покосилась на мужчину, по-прежнему тихо лежащего на заднем сиденье, потом вернула взгляд на сестру и опустила ее кресло, чтобы девочка смогла поспать в более удобной позе, пока я буду искать место для ночевки.

Со временем мы выбрались из удушающего серого облака пыли и песка, витавшего в воздухе, потому что вновь попали во владения густой растительности и лесов; миновали шоссе Энтузиастов, так как пересекли развалившийся второй уровень хайвея, держа путь чуть левее, чтобы приблизиться к Щелковскому шоссе. И где-то посреди парка я остановила электромобиль, чтобы достать из багажника еду и воду.