– Зачем мне это? – я не понимал, зачем мне тратить энергию на это.

– Ну, я же тебе помогал.

– И что? Ты делал это, потому что хотел, – я тогда подумал, что он странный.

Я не понимал, почему, но эти слова разозлили Айзека.

– Нет! Папа велел мне следить за тобой! Думаешь, я сам этого хотел?!

– Разве нет? Все делают то, что им нравится. Я не хочу нести твои ящики, ты хочешь – ты неси.

Он помедлил с ответом, как будто думал, что мне сказать.

– Помнишь, когда тебе было плохо и ты звал на помощь посреди ночи? Мне тоже не нравилось вставать, знаешь ли.

– Это другое, – попытался возразить я, чувствуя, что я сам начинаю сомневаться в своих словах.

– Почему другое? – Айзек присел на ящик. – Ты правда думаешь, что я хотел каждый день носить тебе еду? Или учить тебя говорить? Или… – он запнулся, явно вспомнив что-то неприятное, – или убирать за тобой, когда ты сам не мог?

Я молчал. В его словах была какая-то неудобная правда, которую я раньше не замечал.

– Знаешь, – продолжил он уже спокойнее, – папа говорит: мы помогаем другим не потому, что нам это нравится. А потому, что иначе нельзя. Вот представь: если все будут делать только то, что им нравится, что тогда будет?

Это заставило меня задуматься. В системе я был волен делать всё, что захочу: дроны, симуляции, НЭИ – всё работало как единый механизм, чтобы я ни в ком и ни в чём не нуждался. И я был один в своём идеальном мире. А теперь передо мной стоял обычный мальчик, который помогал мне не потому, что хотел, а потому, что без этой помощи я бы просто не выжил. Не симуляция, не программа, настроенная на мои желания. Здесь нет дронов, нет НЭИ – желания исполняем мы сами.

– Ладно, – сказал я, берясь за ящик. – Куда нести?

Зачем я это делаю? Мне не хотелось этого делать. Но, может быть, именно поэтому это было важно.

***

Взрослые избегали общения со мной. Зато дети охотно шли на контакт, с интересом расспрашивали о другом мире. Общаться с ними было приятно: их завораживали мои ответы, хоть я и подбирал слова с трудом.

Первым я рассказал им историю о том, как стал капитаном космического корабля в войне с пришельцами. Говорил им, что система во время игры частично подменял память и воспоминания – мне казалось, что на кону стоит судьба человечества.

– И ты правда всё помнил? Все-все команды корабля? – Айзек возбуждённо ёрзал на траве, его глаза сияли.

– И как стрелять из плазменных пушек? – подхватила Лиза.

Я улыбнулся их интересу:

– НЭИ подключал мозг к огромной базе данных. Это как… вы знаете, как вас зовут? Не вспоминаете, а просто знаете? Вот так же я знал всё: языки инопланетян, устройство двигателей, даже как починить любую деталь на корабле.

– Ты никогда ничему не учился? – Айзек наморщил лоб, пытаясь понять.

– В некоторых симуляциях учился. Например, когда я был магом, мой учитель тренировал меня останавливать время.

– Вау! – дети сказали хором, широко раскрыв глаза.

– Но я не то чтобы учился, скорее это было частью увлекательной истории, где по итогу система просто загрузила в меня «навык управления временем» или космическим кораблём.

Дети тут же начали баловаться, «замораживая во времени» друг друга.

Успокоившись, Лиза спросила:

– А ты и сейчас всё помнишь?

– Все умения и навыки, например знание языка пришельцев, мне давал НЭИ, и как симуляция заканчивалась, он всё забирал.

– Совсем всё? – с сочувствием спросила София.

Я задумался:

– Знаете, что странно? Я забыл, как управлять космическим кораблём или разговаривать с пришельцами. Но я помню, как выглядела Земля из космоса – маленькая голубая точка среди звёзд. Помню, как захватывало дух, когда мы пролетали мимо колец Сатурна…