Больше Рэд ничего сказать не успел – в начале коридора лязгнула дверь. Вошли двое и с бесстрастными лицами направились прямо к ним: один к Рэду, другой к Агнессе. Рэд спокойно, без сопротивления, вышел из камеры. Дал связать себе руки, с внутреннем напряжением глядя в сторону камеры Агнессы. Она дёрнула руками, чтобы конвоир её не трогал, и вышла сама. Лицо её было сосредоточенное и сердитое ровно до тех пор, пока она не наткнулась взглядом на Рэда. Он кожей почувствовал, как в ней что-то надломилось. Плечи приподнялись, а нижняя губа задрожала. Тюремщик толкнул её в плечо так, что она проскочила на несколько шагов мимо, коснувшись черными кудрями его груди.

Их, и еще нескольких несчастных вывели во двор тюрьмы, где стояла длинная, на пятерых, виселица. Верёвки на ней колыхались под порывами осеннего ветра. Солнце так ярко светило, что Рэд прищурил один глаз. Какое услужливое светило, делает последнее одолжение перед смертью – закрывает глаза, лишь бы на виселицу не смотреть. Но Рэд её не боялся. Усмехнувшись, он глянул на двух несчастных, которых тоже в этот полдень решили повесить. А потом обернулся через плечо и увидел, как напротив них выстроили следующую очередь на повешение – троих женщин со связанными руками. И среди них Агнесса. Рэд закрывал собой солнце, ей не нужно было щуриться. Она ошарашенно смотрела на него, не отрываясь, будто не могла поверить в то, что происходит. Но здесь, в квадрате тюремных стен, всё резко становилось однозначным. Все мысли, даже отдалённо напоминающие надежду, выветрились.

–– Чего встал, шевелись давай! Под петлёй подышишь, – тюремщик толкнул Рэда в плечо, заставив подняться по лестнице, двое других уже поднялись и встали каждый в свой квадрат. Откуда-то сверху грохнули в барабан. На площадку вышел обвинитель. Раскатал простыню бумаги и начал монотонно зачитывать приговор.

Рэду было безразлично, за что его хотели повесить, он не мог оторвать глаз от Агнессы. Она стояла босая, в своём простеньком платье со связанными спереди руками прямо напротив, ветер швырял её кудри из стороны в сторону. Бледная, растерянная, с огромными от страха глазами. По впалым щекам медленно и беззвучно текли слёзы, Агнесса их даже не замечала. Она, не отрывая взгляда, мотала головой и по её губам он понял, что она раз за разом повторяла «нет», «нет». Ни разу Рэд не видел у неё такого испуганного, потерянного взгляда. За грудиной будто бы провели заточенной бритвой, отделяя звериное желание сорваться с места и поубивать всех, от человеческого чувства проклятого прагматизма. Он втянул носом прохладный, отрезвляющий воздух, и чтобы хоть как-то защитить и успокоить дрожащую Агнессу сказал:

–– Ничего не бойся.

«Нет», – не слыша его, всё так же мотала она головой, не в силах поднять руки и стереть слёзы. А потом вздрогнула, испуганно вскинула руки, и Рэд увидел перед собой палача. Он одним движением накинул на него петлю.

–– Не смотри, – сказал Рэд, перебивая звук шагов палача к рычагу. – Не смотри.

Рычаг лязгнул, и грохнувшая в ушах кровь заглушила женский визг. Рэд напрягся, всеми силами стараясь не дать зверю спасти ему жизнь, полностью воплотившись. Лишь чуть-чуть усилить шею, чтобы не сломалась. Лишь чуть-чуть притупить жажду воздуха, чтобы не задохнуться. Рэд дёрнулся от боли и ожидаемо затих.

Долго болтаться на верёвках им не дали, одним движением срезали каждый труп, они повалились на каменную площадку, как мешки. Рэд с трудом заставил себя не прошипеть сквозь зубы и не лягнуться, когда его ноги обхватили петлёй и поволокли за виселицу. Раздались женские крики. Едва-едва приоткрыв глаза, Рэд увидел через ресницы босые женские ноги, из-под юбок, и одну из этих юбок узнал. Несколько дней назад он схватил этот обтрёпанный подол в кулак и задрал его на Агнессе, играя в охотника и жертву. А сейчас ей не хватает сил приподнять юбку. Она наступила на неё, споткнулась, но палач схватил Агнессу за локоть и втянул на площадку виселицы. Рэд закрыл глаза, мысленно хваля полудурка обвинителя с его тягучей манерой чтения вслух. Ему должно хватить времени… Должно хватить.