– Покажи.

– Что показать? – Майя сглатывает, не желая вновь пересекаться лицом к лицу.

– Метку свою покажи, – терпеливо поясняет Ноэ, и это требование доводит до кипения в считанные секунды. Загнанный дикий зверь исчезает, на его месте снова нахальный и раскрепощённый подросток.

– А начерта? – Она поднимает голову, но старается сфокусироваться на стенке за головой Наоми.

– Майя! – Дёргается Инес, возмущённая поведением дочки.

– Что? – Та хмыкает, пожимая плечами. – Я просто высказала своё мнение.

Инес едва не задыхается, уже краснея, сжимает пальцами край стола и почти незаметно подрагивает.

– Не смей выражаться, тем более на людях.

Майя уже намеревается вновь послать сердобольного родителя, когда их препирательства прерывает всё тот же ледяной голос:

– Жить хочешь? Нормально жить, а не пускающей слюни дебилкой в закрытой палате для особо буйных?

– Какая мерзость. – Всё, что получается ответить. Потому что сказанные Ноэ слова не похожи на ложь, слишком уверенно произнесены, будто она не просто знает, а уверена.

– Ты даже не представляешь. – Оскалившись, женщина тушит сигарету и поднимается. – Пойдёмте, тут недалеко.

– Проходите.

Майя вместе с Инес двигаются следом в заставленное книжными шкафами помещение. Книги везде, даже на полу, сгромождённые в не очень аккуратные стопки, но хотя бы не валяются как попало. Сквозь широкую витрину проникает рассеянный свет, из-за чего создаётся ощущение, будто всё вокруг наполнено пылью. Эти маленькие частички скользят по воздуху, переливаются, создавая некий эффект волшебства. Майя фыркает, благодаря мысленно вся и всех, что у неё нет аллергии на пыль.

– Это что такое, Наоми? – Интересуется она, подозрительно осматриваясь.

– Для тебя – профессор. – Упомянутая Ноэ наклоняется, подбирая свалившуюся книгу, и ставит её на место.

– С чего бы вдруг, – фыркают в ответ.

– Потому что она и правда профессор, – вклинивается в диалог Инес и проходит дальше. – Это удивительно, сейчас такие места очень сложно найти, Ми… Ноэ.

– Ага.– Усмехается самая младшая с толикой ехидства. – Склад макулатуры действительно – большая редкость.

– За некоторые из этих книг можно родину продать, – бесцветным голосом, словно читая скучнейшую лекцию, отзывается профессорша.

Майя не находит, что ответить, и просто поджимает губы. Быть может, эта женщина и права, быть может, тут есть что-то стоящее, но на её вкус – всё равно свалка. А Ноэ тем временем отпирает дверь в стороне – со входа её сложно заметить – и приглашает гостей внутрь. Поднимаясь, Майя про себя отмечает, что под лестницей есть ещё один вход, но куда тот ведёт не рискует спросить. Наверху их встречает вполне обжитая гостиная, но, тем не менее, антураж оставляет желать лучшего. Невольно Майя сравнивает эту квартирку на втором этаже с их домом и передёргивает плечами. Ну уж нет, лучше так, чем у них, где всё завалено кучами бесполезных побрякушек, натасканных её родителями со всех частей света, семейными фотографиями на каждом шагу и с целой кладовкой, отведённой под мягкие игрушки.

Ноэ оставляет их ненадолго в гостиной, а сама куда-то удаляется. Стоит её шагам затихнуть, как Майя решается заговорить с матерью о насущном.

– И давно вы друг друга знаете?

– Давненько, – слишком отстранённо замечает Инес, рассматривая гитару в углу комнаты.

«Будто она что-то смыслит в гитарах», – фыркает про себя Майя, но продолжает допрос.

– Это сколько? – Она щурится подозрительно, присаживаясь на широкий диван.

– Лет двадцать. – Пожимает плечами, как ни в чём ни бывало, Инес и даже не замечает шокированное выражение лица дочери. А затем она отчего-то берёт инструмент в руки, проворачивает, осматривая заднюю часть, хмурится чему-то одной ей известному, и ставит аккуратно обратно на подставку. Как раз в этот момент возвращается Ноэ с коробкой в руках.