Плечи Анны дрогнули, и она судорожно, рвано втянула воздух несколько раз, прежде чем обернуться. Порылась в кармане, достала ключ и вставила в замок на двери Лариной камеры.

– И в чём заключается остальной план?

Арен довольно быстро определил, что его держат во внутренней крепости дворца в Венции – здесь жил король Маридрины, его жёны и многочисленное потомство. Менее ясно было, почему его оставили здесь, а не бросили в камеру в одной из бесчисленных маридринских тюрем.

Наверное, решил он, чтобы Сайласу было удобнее злорадствовать.

За всё время, что Арен провёл в Маридрине прежде, он ни разу не побывал во дворце. Возможная выгода этого предприятия не стоила того, чтобы на себе проверять, сколько уровней охраны у резиденции Сайласа. Особенно будучи столь важной фигурой, как Арен. Из всех итиканских шпионов проникнуть внутрь удалось лишь его бабушке в молодости. Нана сумела попасть в гарем предыдущего короля, где прожила больше года, а затем инсценировала свою смерть, чтобы сбежать. И это было полвека назад.

Теперь же Арен бранил себя последними словами за то, что ничего не узнал заранее об этом месте, – это ставило его в крайне невыгодное положение, когда дело дошло до попытки вырваться отсюда.

Внутренняя стена достигала тридцати футов в высоту, по всем четырём углам размещались сторожевые посты, сверху стену патрулировали солдаты. Для входа предназначались только одни ворота, они всегда были под охраной и запирались изнутри и снаружи. Внутри стен располагались два изогнутых здания, между которыми возвышалась башня с бронзовой крышей, в городе её было видно почти отовсюду. А вокруг пышно цвели сады; одни служанки целыми днями ухаживали за газонами, живыми изгородями и цветниками, другие подметали каменные дорожки и очищали фонтаны от мусора, занесённого сюда бурями, прилагая все усилия для того, чтобы сад мог услаждать взор Сайласа и его жён.

В гареме было пятьдесят жён. В краткие часы хорошей погоды женщины выходили на улицу; все они были облачены в тончайшие шелка, в ушах и на пальцах у них блистали самоцветы. Некоторые были в годах, но большинство годилось Сайласу в дочери – из-за этого Арена бросало в дрожь от омерзения. Ему было запрещено говорить с ними, хотя, по правде сказать, женщины сами держались достаточно далеко от каменного стола, где он был прикован, так что у него не было никакой возможности нарушить запрет.

А ещё там были дети.

Он насчитал шестнадцать, все младше десяти лет, многие унаследовали цвет глаз своего отца. Каждый лазурный взгляд, точно такой же, как у Лары, Арен ощущал ударом под дых.

Где она?

Куда она сбежала?

Удалось ли ей хотя бы остаться в живых?

А хуже всего был вопрос, клюнет ли она на приманку Сайласа и придёт ли за ним. Конечно же нет, говорил он себе. Ей плевать на тебя. Всё было ложью.

Но если она лгала, почему теперь Сайлас охотится на неё?

Почему, если она помогла отцу получить всё, чего желало его сердце, он хотел её смерти?

Мысли об этом доводили Арена до безумия, и, прикованный к скамье в садах, он не имел возможности отвлечься, ничем не мог унять беспокойство, растущее внутри с каждым днём.

Воздух прорезал женский крик, вырвавший Арена из размышлений. Женщина закричала снова, ещё раз и ещё, и королевские жёны почти бегом удалились из садов во дворец, а слуги согнали вслед за ними детей.

Крики приближались. Стражи у ворот сдвинулись, чтобы открыть створки, и появился старик в капюшоне и медленно пошёл между зданиями по направлению к Арену.

Сорока.

– Так приятно видеть вас снова, Ваше Величество. – Серин склонил голову, но тут же скорчил гримасу. – Прошу прощения, к своим годам я стал забывчив. Ты больше не король, так что нам нужно познакомиться заново, не так ли, Арен?