Отец жил на две семьи. Единственное, что меня тогда беспокоило в этой неоднозначной ситуации — я не первая его дочь. Ревность съедала изнутри, потому что у него были еще дети. И именно с ними он проживал огромный кусок своей жизни. Хотя, по сути, лишним элементом в этом уравнении являлись именно мы с мамой. Поэтому мы не могли претендовать на большее, чем получали.

Официально нас не существовало в жизни Николая Мельника. Пусть он и позаботился о том, чтобы мы ни в чем не нуждались. Но вряд ли хоть в каком-то уголке одной из многочисленных страниц жизни господина Мельника маленькими буковками что-то было написано про нас с мамой.

Разве что эта фотография на полке напоминала о присутствии папы в нашей жизни. Пусть только по выходным, и на мой день рождения. Мама сама выпросила у него одну фотографию. Он выбрал эту. Здесь папа еще молодой, не обременённый деньгами и властью. Одним словом, настоящий. Такой, каким я его и запомнила.

— Нужно было Иринку с собой взять, — послышался мамин голос из кухни.

Я старалась по возможности навещать ее хотя бы раз в неделю. Но из-за завала на работе сумела вырваться только сегодня, а это почти две недели с момента моего прошлого визита.

— Ей график не позволил, — ответила я и нехотя оторвав взгляд от фотографии, направилась в сторону кухни.

Мама любила Иру и всегда была рада, когда она приезжала со мной. Я прекрасно понимала причину такого теплого отношения. Мать знала, как Ира поддерживала меня и во всем помогала на первых порах еще чужой и сложной университетской жизни. А самое главное, Ира не позволяла мне скучать и надолго окунаться в тяжелые мысли.

— Вся в работе, — произнесла мама, пока готовила чай. — Тридцать еще не исполнится, а она уже станет каким-нибудь важным начальником.

— Я даже не удивлюсь. Она пробивная. Недавно вот получила повышение. Уже второе. Думаю, ее боссу пора начать волноваться. Не успеет глазом моргнуть, а Ира уже в его кресле сидеть будет, — я не удержалась и умыкнула у мамы из-под ножа мармеладку. Она всегда любила их нарезать маленькими кусочками.

— Ну Иринка не коварная. Она никогда никого подсиживать не станет. Добьется успеха исключительно своим умом.

— Тут ты права, мамочка, — я улыбнулась и глубоко вздохнула.

Когда я приезжала домой мне всегда почти сразу же становилось как-то спокойней и легче на душе. Тут даже воздух будто был каким-то другим, сладким и родным что ли.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — мама с любопытством посмотрела в мою сторону.

— Что именно?

— Не знаю. Ты сегодня такая… особенная. Глаза блестят. Улыбка почти не сходит с лица.

Я тут же попыталась стать более серьезной, но ничего не получилось.

— Просто хорошее настроение, — пожала я плечами.

— Вот как, — улыбнулась мама. — Просто хорошее настроение? И кто же тебе его поднял?

— Мне всегда хорошо, когда я приезжаю к тебе, мамуль.

— Глаза так у тебя блестят впервые, а к матери ты ездишь постоянно.

Я сразу поняла, к чему она клонила, но… Порадовать ее мне было нечем. Да и рассказывать в общем-то — тоже.

Больше мы с Дарием не виделись. Во-первых, я пропадала в редакции с утра и до вечера. Во-вторых, я никак не могла набраться смелости, чтобы вбить в память смарта номер, оставленный на визитке. Отсутствие смелости не было связано с банальной трусостью или страхом оказаться отвергнутой или высмеянной.

Просто… Я не видела себя в отношениях. А разве все эти звонки, первые разговоры обо всем и ни о чем, не про отношения в их начальной стадии? Безусловно, мне было хорошо рядом с Дарием. И то, что мы не боялись демонстрировать свои желания, лишь упрощало наше взаимодействие. Но секс — это одно, а отношения — совсем другое.