— Нет. Это ты переезжаешь, Лера, — зло рявкает. — Собирай свои манатки и выметайся.

Воинственно прищурившись, скрещиваю руки на груди. Мысли о прощении, которые витали в моей голове пару секунд назад, бесследно выветриваются.

— Вообще-то в эту квартиру вложена сумма с продажи квартиры моей мамы, — напоминаю мужу. — Это примерно половина стоимости. Вторую половину, которую мы с тобой выплачиваем в браке, при разводе разделят пополам. То есть твоя здесь лишь одна четвертая часть. — Авдеев открывает рот, чтобы спорить, но передумывает и только недовольно клацает челюстью. — Предлагаю следующий вариант, — продолжаю уверенным тоном. — У нас осталось два месяца ипотеки. Как только мы её погасим, я возьму кредит и выкуплю твою долю.

То, что я предлагаю, выгодно нам обоим. Надеюсь, Сергей это понимает.

— Я просто охреневаю от того, как быстро ты всё порешала, — рявкает он презрительно. — С чего ты взяла, что я дам тебе развод? Нет, Лерочка, я не согласен.

— А твоё согласие и не требуется, Серёж. Как и твоего присутствия на суде. Я сама всё сделаю. Нас разведут самое позднее через месяц.

Вот так. И даже голос ни разу не дрогнул.

Довольная собой, снимаю плащ и обувь и иду на кухню.

Обычно после работы я бежала в магазин, чтобы купить продукты для ужина. Потом приходила домой и тратила полтора-два часа на готовку чего-нибудь эдакого, чтобы порадовать любимого мужа вкусняшкой, удивить.

Сейчас я просто беру из холодильника творог и, усевшись за стол, ем. С моими скромными гастрономическими потребностями я вообще могу не тратить время на готовку.

А вот и первый плюс от грядущего развода.

Усмехаюсь этой мысли. Быстро же меня переключило от «я его прощу» до «не так уж и плохо быть одной».

Видимо, это всё из-за того, что мужчина, которого я считала совершенством, стремительно теряет лицо в моих глазах.

Если бы Серёжа искренне повинился, возможно, меня бы проняло. Но ведь он же ещё больше себя закапывает: оскорбляет меня, грубит, из квартиры выгнать пытается…

— Лер, давай поговорим? — заходит он в кухню.

— О чём?

— О нас.

— «Нас» стало слишком много. Я, ты, Юля, ваш с ней ребёнок, предательство, ложь… — отодвигаю от себя тарелку и устало вздыхаю.

— Но Юлька… она ведь для меня ничего не значит. Я ей сразу сказал, что только тебя люблю. И что между нами с ней всё несерьёзно.

— Вот видишь. С ней ты был честен с самого начала, а меня… два года! Вдумайся только! Два года я считала тебя святым, Серёж! Незаслуженно...

— Но в этом не только моя вина, Лер, согласись, — обвиняюще смотрит на меня. — Наш брак… Он ведь был классным поначалу. Ты такая зажигалка была. Хохотушка. А потом что? Ушла в траур. Закрылась. Стала какой-то… не знаю… равнодушной, что ли.

— У меня умерла мама, — цежу сквозь зубы. — Я была к ней привязана, а тебя в этот момент даже не было рядом. Конечно, я изменилась. Стала серьёзнее относиться к жизни. Повзрослела.

— Но я-то остался тем же, — сообщает Авдеев, подходит ко мне и кладёт ладони на плечи. — Я нуждался в твоём внимании, но не получал его. Это было нечестно по отношению ко мне, признай. Что мне оставалось делать? Да ты скажи спасибо Юльке, что она часть твоих обязанностей взяла на себя...

Прикрываю веки, чувствуя, как внутри всё содрогается от гнева. Слова мужа буквально ошпаривают. Хочется громко заорать. Но вместо этого я медленно вытягиваю воздух через нос и медленно выдыхаю.

— Пошёл вон, — твёрдо чеканю.

— Что?! — слышу недоумевающий голос.

— Я сказала: пошёл вон, Авдеев. Иначе я за себя не ручаюсь…

— Лер…

Не хочу даже голос его слышать, настолько он меня сейчас бесит.