Смотрю на бывшего безотрывно. Он все такой же красивый, уверенный в себе, властный. Словно не было этих шести лет, будто бы передо мной все тот же Антоша, который клялся мне в вечной любви, а затем… А затем он бросил меня беременную двойней, и в этот момент мне хочется со всей силы стукнуть себя по лбу! Смотрит она тут на него!

Да мне плеваться надо, а не ласкать его взглядом!

Он предатель! Гнусный подонок! Да мне даже в его сторону смотреть категорически запрещено после всего, что он сделал!

Ненавижу. Я его ненавижу. Вот что я к нему чувствую. Ни больше, ни меньше, только лютая ненависть. Она настолько сильная, что у меня на миг темнеет в глазах.

В один момент наши взгляды встречаются, и Антон даже на секунду теряется, но вовремя берет себя в руки, продолжая свою насыщенную речь. А я чувствую, как мое тело обмякает. Потому что один лишь его взгляд будто бы лишает меня сил. Словно он какое-то дьявольское существо, который может одним лишь взглядом высосать всю энергию из человека.

Нет, Кира, не смотри на него, не смотри… Не доставляй ему такого удовольствия! Он даже смотреть на меня не имеет права. Господи, а теперь нам работать вместе…

Нет, нельзя этого допустить. Он все узнает, черт возьми, рано или поздно он все узнает! Да ему даже сейчас ничего не стоит заглянуть в мое личное дело…

– Кстати, уважаемые коллеги, хотел обсудить с вами один момент. Сегодня в коридоре я встретил двух маленьких детей, – с претензией произносит Березовский, и я прямо сейчас готова сползти вниз со своего стула, потому как от его заявления я чувствую, как внутри меня стремительно зарождается паника. Она так и тянет меня в своих колючие лапы, а если я сильно нервничаю, то перестаю отдавать отчет своим действиям. Буквально вжимаю голову в плечи, чтобы скрыться в толпе, но мне кажется, что этот пронзительный взгляд найдет меня везде. От него не убежать, не спрятаться, не скрыться. Сердце от паники подскакивает к горлу, в висках будто молоты стучат, настолько усилился пульс.

– Поясняю сразу: на рабочем месте детям находиться категорически запрещено, – с едким высокомерием заявляет наш царь и бог, то есть новый босс, строго тыча пальцем в толпу.

Господи, а если он узнал? Что если… Нет, он не мог… Он не понял.

Твою ж налево, маленькие сорванцы! Я же строго-настрого им велела не выходить из кабинета, а они, пакостники, не послушались! Мне хочется провалиться сквозь землю! Я готова встать и с позором выбежать из актового зала, сгрести в охапку своих детей и лететь куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого дьявола.

– Если такой инцидент повторится еще раз, я буду вынужден принять меры в виде штрафа, – строго чеканит Антон, а затем его взгляд снова падает на меня. Я выдерживаю эту пытку, с нахальным высокомерием сверлю мерзавца в ответ, показывая ему, что я его не боюсь! Хочет поиграть в гляделки? Окей, я принимаю вызов.

Я сейчас готова сделать все, что угодно, лишь бы этот подонок не узнал, что те два маленьких ребенка, которых он встретил в коридоре – его собственные дети, это их он бросил шесть лет назад. Я все еще помню свое обещание, которое я давала сама себе. Я сделаю все, чтобы этот горе-папаша никогда не увидел моих малышей.

И для того, чтобы их защитить, мне придется пойти на крайнюю меру…

Уволиться.

Потому что если я останусь здесь, этот гад рано или поздно обо всем узнает. А если он узнает, то катастрофы не избежать. Он же сам шесть лет назад настаивал на том, чтобы я избавилась от беременности, а его мать даже совала мне деньги на аборт…

Что будет, если моя тайна вскроется?!