– Мальчик еще и валюткой промышляет, – протянула ей доллары из ревазового бумажника Стелла.

– Фуфло! Проверила я эти баксы! У того такие же купюры и на такую же сумму. Кинули их наши, казанские. Смотри: я смяла бумажку. Если доллар настоящий, она распрямится. А эти не распрямляются. Второй способ: чиркаю спичкой по номеру. Не зажигается! А от настоящих «гринов» должна зажечься!

– Что же ты, мил друг, с честными девушками фуфлом за любовь хотел расплатиться? – Стелла ударила Реваза ногой по мошонке.

Грузин завыл, закланялся. Удар «рука-меч» лег на его шею, перебив позвонки. «Вагонкой» – ключом для открытия дверей в поездах Роза отомкнула наружную дверь, и агонизировавший Реваз полетел в темноту ночи. Вернувшись в купе, девушки открыли окно и выбросили уже начавшее остывать тело Валико. Уничтожив отпечатки пальцев на стаканах и бутылках, их тоже выбросили из вагона. В коридоре послышалось какое-то шебуршание. Это подручные Розы привели официантку. Она стояла в колготках и халатике.

– Тащите ее сюда! – приказала Стелла.

– Так, что ты мне вякала, проститутки кусок? – спросила Роза. – Повтори!

Официантка молчала. Белокурая Марина сильно сжала грудь официантки.

– Ой, мамочка, как больно! – взвизгнула та.

Проворные пальцы стащили с нее халат и спустили колготки, с треском содрали черную комбинацию с кружевной отделкой.

– Колготочки ажурные, модные… Жаль, что ее без туфель вели. Теперь колготки выбросить придется, – рылись в гардеробе официантки розины подручные, выбрасывая снятое в открытое окно.

– Девочки, миленькие! Я вам в матери гожусь! – повалилась на колени официантка.

С нее тем временем содрали черный бюстгальтер, найдя в нем комок ассигнаций.

– Да здесь целая штука!

– Теперь сиськи ей, твари, мыть придется – коньяк тратить, – ворчали девчата.

Бюстгальтер, а следом черные трусики с желтыми бабочками на боках тоже выбросили в окно.

– Ой, девочки! Как же я назад пойду? – причитала официантка, которой протирали грудь грузинским коньяком.

Роза и резко ударила кулаком по лицу:

– Не зажимайся, б…а! Расслабься!

Всю ночь жестоко насиловали официантку. Под утро ею пресытились.

Внезапно в дверь затарабанили.

– Я тоже трахаться хочу! – кричал Кукури.

Ему открыла девушка в блузке, но без трусиков.

Иди, потрахайся! – грубо втащили грузина в купе.

Его подсекли, поставили на колени. Девчата тем временем выгребли содержимое карманов пожилого коммерсанта.

– Старый ты для нас, дедушка! С ней потрахайся! – указали Кукри на истерзанную официантку. – Мне, что-то расхотелось, – закрутил головой грузин.

– Назвался груздем – полезай в кузов! – ответили ему и положили на официантку.

Кукури прилежно заработал на ней. Посмотрев на половой акт, Роза выстрелила ему из пистолета Реваза в затылок. Грузин обмяк. Вытянулась, откинув голову, официантка. Пуля, пробившая голову Кукри, вошла ей в лоб. Девушки заперли купе. Они проскользнули в купе проводников и забрали свои билеты.

– Станция Голутвин сейчас! Выходим! До Москвы доберемся на автобусе. Не задерживайтесь: стоянка поезда всего две минуты! – командовала Роза.

На пустой привокзальной площади к девчатам метнулся какой-то пьянчужка, он, получив апперкот, затих на газоне.

После Голутвина в поезде разбудили пассажиров. Славка с Мустафой и Шабакой опохмелились остатками самогона. Салах и Шизик отвернулись к стенке, велев разбудить их в самой Москве. С интересом рассматривали казанцы подступы к столице. Утопавшие в сосновых борах дачи Малаховки сменили задрипанные и загаженные Люберцы. Самой Москвы рассмотреть не успели: надо было будить «господ» и сдавать проводницам постельное белье. На Казанском вокзале первым из вагона вывалился Салах. К нему подошли скромно одетые молодые люди и ткнули в лицо удостоверения с красными корочками. Салах передал одному из них свою спортивную сумку, а сам побрел в их окружении, сцепив за спиной руки.