Информационная революция стучалась в двери режима. Использование принтера вызвало особенное возмущение руководства институтского комитета ВЛКСМ, руководитель которого заявил в связи с этим: «Ребята хватили через край, прибегли к множительной технике».
Вспоминает А. Исаев: «Меня тогда поразила эта фраза. Не важно, что ты напечатал, важен сам факт несанкционированного размножения информации».
К концу дискуссии в МГПИ удалось вовлечь в нее организации девяти факультетов. Помимо предложений историков наибольшую поддержку получила идея приема и исключения комсомольцев в первичках, то есть по существу – тоже требование автономии от центральных органов.
СТРАНА ПОЛНА НЕФОРМАЛАМИ
8 ФЕВРАЛЯ члены группы в ряду прочих инициативных групп были приглашены на встречу с руководством МГК ВЛКСМ и редакционной комиссией ЦК. Члены комиссии дали понять, что принятие Устава в редакции ЦК предрешено. Но здесь будущие «общинники» сумели познакомиться с единомышленниками и комсомольской номенклатурой городского масштаба, курировавшей дискуссию.
Вспоминает В. Гурболиков:«Мы это не восприняли как возникновение связей, но нас-то заметили. Мы были заняты своими идеями, а за нами активно наблюдали».
«Представители инициативных групп положили на стол комиссии несколько контрпроектов Устава. Дискуссия уже охватила комсомольцев МГУ, МГПИ, МАИ, МВТУ, госпиталя им. Бурденко, нескольких предприятий. Заводские комсомольцы были представлены в основном секретарями, один из которых в яркой речи описал свое бедственное положение в тот момент, когда надо собирать взносы. „Вы знаете, куда меня посылают?! – риторически вопрошал он, вздыхая огромной грудной клеткой кузнеца. Присутствующие сочувственно кивали, перебирая в уме знакомые выражения. – Я выступаю с инициативой, чтобы взносы вычитали прямо из зарплаты, как в профсоюзе“«. Убеленные сединами выразители мнения молодежи что-то пометили в своих блокнотах. Серия выступлений демократов наконец привела к дискуссии.
Наряду с делегированием предлагалось еще несколько интересных идей, на первый взгляд, противоречивших друг другу. Если мы предлагали рассечь бюрократию на каждом уровне по вертикали и подчинить «верхи» «низам», то В. Преображенский (МАИ) предлагал рассечь аппарат по горизонтали четкими гранями компетенции каждого уровня. Аспирант М. Астахов предложил сделать из ВЛКСМ централизованную организацию молодых коммунистов, но входящую в широкий фронт равноправных политических молодежных организаций»[43].
Нам с Исаевым понравился принцип компетенции Преображенского. В их интерпретации он звучал так: «Компетенция вышестоящих органов определяется по соглашению нижестоящих». Этот принцип помог идеологам движения решить проблему защиты прав меньшинства»[44].
Вспоминает А. Исаев: «Сначала я думал, что мы окажемся на этом совещании самыми радикальными. В президиуме сидели комсомольские работники далеко не юного возраста. Но тут на стол президиума стали класть уставы и предложения Союза советской молодежи, какой-то молодежной фракции и так далее. Когда мы изложили наши предложения, сидевший в президиуме функционер средних лет заявил, что это смесь анархизма с оппортунизмом. Но тут встрепенулся седовласый старец в президиуме и сказал: „Не надо навешивать ярлыки“. Была установка ярлыков не навешивать».
Наблюдавший ситуацию со стороны «верхов», А. Лубков вспоминает, что «на разных уровнях партийной иерархии были разные позиции в отношении дискуссии в МГПИ. На уровне ленинского райкома комсомола, а значит и партии, была установка каким-то образом оказывать давление на ребят, следить, смотреть, внимательно работать, по возможности искать крамолу или ересь. На уровне горкома эти выступления оценивались как новация, как неудовлетворенность молодежи. Я помню, что на совещании в горкоме комсомола, где ребята излагали свои взгляды, я выступил и показал, что это – анархо-синдикалистские идеи. Ребята тогда с этим не соглашались, хотя потом их эволюция шла именно в эту сторону. А меня потом после заседания пожурили: мол, не надо так, с обвинениями в анархо-синдикализме, мол, перегнул палку. С ребятами надо осторожнее работать. По линии партийных кадров нам потом постоянно указывалось, что у нас есть „Община“. Как недостаток. А мы пытались представить это как достоинство, успех в деле перестройки. Ребята интересные, глубокие. У них, конечно, есть загибы, но мы, как старшие товарищи, должны прийти на помощь…»