Жар от огня был страшен! Мужчины никого не подпускали близко и сами заливали пожар. Через некоторое время стало ясно, что последние два дома уже не спасти – пламя нещадно поедало остатки добро́тных жилищ. Тогда мы облили водой близстоящие дома и стали копать небольшую траншею между горевшими и еще непоколеченными участками земли – благо, дома стояли далеко друг от друга, так что мы успеем вырыть порядочно, пока жар доберется до нас.

Копать землю кинулись все, кто способен держать лопату в руках, в том числе и мои братья. И я. Отца не порадовало, что я тоже присоединилась к работе, но времени сейчас спорить со мной у него не было. Упертость – у нас в роду! Мы копали до натруженных мозолей, до боли в груди; мы задыхались дымом и катившийся градом со лба пот мешал видеть землю. Хотя куда там моим жалким усилиям до удалости родни! Мне надо сделать двадцать гребков, братьям – два, а отцу – один. Однако я силилась мыслить, что мое участие приносит хоть маленькую, но пользу.

Немного погодя пожар стал затухать. Жар поуменьшился. Огонь забрал себе несколько домов, но остановился перед неожиданной преградой. Не зря мы долго и упорно трудились! Я стояла рядом с отцом и смотрела, как догорают, шипят горячие угли; как плачут люди, жившие здесь… Конечно, мы все поможем построить им новые дома, однако утерянного добра уже не вернуть.

А еще вовсе не радовала мысль, что, наверняка, пожар устроил дракон. Никто не говорил об этом, но я читала на лицах людей – они тоже так думают.

С этим надо что-то делать! Вчера – загадочные тени и пара овец; ночью – пожар; что же нас ждет сегодня? Я мысленно стала перебирать все возможные варианты борьбы с драконами, но тот, который мог принести эффект – только один. Девушка! Семнадцати лет. И незамужняя (никто в нашем роду после всего, что случилось с дедом, не станет больше отдавать дивчину, встретившую свою любовь или вышедшую замуж). По роковому стечению обстоятельств, в нашем роду только одна оказалась подходящей для подношения. И это я.

Я сразу же постаралась прогнать от себя столь прескверную мысль, но глубоко в душе она, все же, не давала мне покоя. Я попробовала подумать о более приятных вещах: после такого непростого утра не грех было бы и вымыться.

Однако отец собрал всех и велел идти назад, в Общинную избу. И посмотрела бы я на смельчака, который бы посмел его ослушаться. Так и шли мы, все понурые, грязные и до смерти голодные. В Общинной избе специально на такой случай держался небольшой запас провизии: сушеная рыба и немного вяленого мяса, пахучие травы и грибы и, конечно, яблоки.

После сытного, но мрачного перекуса отец велел всем, включая и детей, усаживаться полукругом. Мама в этот раз сидела рядом с нами, маленькая Лусия свернулась клубочком у нее на коленях, а Ирен пристроилась с другого боку.

Андерс и Андреас остались стоять за маминой спиной. Сегодня с шалостями покончено, сейчас они защитники. Я посмотрела на них внимательнее: как же они выросли и возмужали за эти два дня! А может, братья всегда такими были, просто я этого не замечала? Мне вспомнилось, как они выходили с отцом в море и работали не хуже взрослых мужей; как придумали новые сети, в которых можно было уместить в два раза больше рыбы, чем обычно; как братья увидели сегодня в горящем доме маленького котенка и оба ринулись его спасать. Правда, от чрезмерного усердия в дверях столкнулись лбами друг с другом, и внутрь попал только один, но кто именно из-за их похожести сказать было сложно. В общем-то, храбрости и ума (если только дело не касается котенка в горящем доме) им обоим было не занимать. И когда придет время посвящения в воины, отца они не опозорят. Другое дело, что ребячество, возможно, так и останется в братьях до старости. Хотя, возможно, это и не так плохо. По крайней мере, глядя сейчас на этот неразлучный дует, сложно предположить обратное.