– Передай Даниилу Романовичу, вскоре поеду я во Владимир. Там приложу все силы, чтобы выполнить наказ его.

Бежит времечко, нанизывая дни, словно бусины на нитку. Зелёное лето, сменяет мокрая осень, а за ней приходит белая зима и наступает корочун.41Но вот и ему настал конец, пришёл сочельник. Народ, похлебав сочиво,42 устремляется на Торг, чтобы запастись продуктами на святки. В городе Владимире торговля шла на площади между Торговыми воротами и церковью Воздвижения на Торге. Люди ходили вдоль торговых рядов, разглядывали товар, а продавцы зазывали покупателей:

– А вот баран, кому баран? Баран бараном, а рога даром.

– Молодец, купи коня! Конь конём, а побежка его даром.

Самая бойкая торговля в сочельник у мясных рядов.

– Сколько просишь? – краснорожий мужичок тыкал пальцем в копчёный свиной окорок.

– Четыре куны43, считай даром, – улыбнулся румяный с мороза продавец.

– Дорого берёшь!

– Так ведь товар места не пролежит, – притопывал от холода мясник.

– Удержи шесть векшей за повод44, – щупает окорок красномордый.

– Ты с запросом, я с подачей, вместе сладим, – смеётся торговец. Он разводит руками: – Две векши сниму, а больше никак.

– Не жиды мы, а русские люди, чего нам торговаться?! – восклицает краснорожий. Он снимает рукавицу и протягивает руку: – Три векши удержи и порукам.

– Эх, где наша не пропадала! Не у продажи дело встало, – хлопнул продавец по ладони покупателя.

В толпе бродили мошенники,45 выискивая ротозеев. Изредка раздавались истошные вопли:

– Караул! Люди добрые, мошну срезали!

Каждый щупает свой кошелёк на поясе. Все успокаиваются, и вновь гомонит Торг, пошла торговля. На дороге показались сани, которые тащил вороной конь. В санях сидит митрополит Кирилл. Кто-то в толпе заорал:

– Шапки долой! Владыко едет!

Народ низко кланяется, а митрополит осеняет крестным знаменем стоящих вокруг людей.

– Владыко скоро венчает нашего князя с галицкой княжной Устиньей, – баба с горшком под мышкой перекрестилась. Она вздохнула: – Говорят невеста кожей бела, словно лебёдушка.

– Прилетела галицка лебёдушка на владимирский шесток, знать не ведала она, что тот шесток с гороховый стручок, – пропел пьяненький лапотник46 с кучей лаптей на шее.

– Орясина дубовая, в поруб захотел?! – седобородый монах огрел посохом шутника.

Оставим, дорогой читатель Торг, и последуем за санями митрополита. Быстрый конь у Владыки, пока мы добрались до княжеского терема, Кирилл уже беседовал с Андреем Ярославовичем.

– Сын мой, прочёл ли ты «Слово о полку Игореве», – митрополит глянул на пергаментный свиток, лежащий на княжеском столе.

– Да владыко, – кивнул великий князь. Он взял в руки пергамент: – Особенно запал в душу призыв князя Святослава: «Вступите же господа в золотое стремя за обиду нашего времени, за землю Русскую, за раны Игоря храброго Святославовича! Зовёт русский Боян объединиться князей, чтобы не тревожили они народ своими распрями, чтобы вместе могли дать отпор любому врагу».

Князь положил пергаментный свиток на стол:

– Словно для нас сказано, – вздохнул Андрей Ярославович.

– Для того и писано «Слово», – кивнул митрополит Кирилл. Он подошёл к великому князю и тихо заговорил: – Поговори с тестем своим, Даниилом Романовичем, про союз против монголов.

В горницу вошёл боярин Мирон, встал у двери.

– Чего тебе? – обернулся к нему князь.

– Монгольский отряд в городе, поехали к Якову-баскаку.

Пока боярин Мирон докладывал владимирскому князю о монголах, их отряд въехал в Мономахов детинец.47В этой крепости жил монгольский баскак под охраной сотни нухуров. Баскака звали Яков. Джангун