Думается, что всех этих примеров вполне до статочно для историографии и предварительного анализа взаимосвязи явлений «режим», «правовой режим», «государственный режим», «политический режим», «власть», «общество» и др.

Таким образом, мы видим, что явления «режим» и «правовой режим» выросли и получили первоначальное понимание в результате развития государствоведения и лишь потом правовой режим стал самостоятельными объектом изучения, т. е. явлением не производного характера, а явлением, которое имеет самостоятельный объективный смысл существования и изучения.

Смысл предыдущего абзаца подтверждается и концептуальным осмыслением категории «правовой режим» в Х1Х-ХХ вв. в отечественном праве. Например, проблемой того, каким образом можно эффективно управлять (в том числе регулировать отношения) обществом, различным образом его мотивируя (мотивации составляют цель – «идеологический аспект» любого правового режима), напрямую занимались классики отечественного права, ученые-правоведы: Е. В. Васьковский, П. Г. Виноградов, Б. А. Кистяковский, Н. М. Коркунов [73], С. А. Муромцев [85, 86], Л. И. Петражицкий [91], Ф. В. Тарановский, E. H. Трубецкой, Г. Ф. Шершеневич [104], а затем в середине 20-го века Н. Г. Александров, С. Г. Березовская, И. С. Самощенко, рассматривающие правовые режимы в конкретных аспектах, например, как характеристику социалистической законности либо как характеристику правопорядка [мы тоже отмечаем прямую связь явлений «право», «режим», «правовой режим», «порядок», «правовой порядок» (правопорядок), но отметим, что явление «право» понимается нами шире, чем только быть характеристикой «правового порядка»].

Однако в середине 70-х начале 80-х гг. ХХ века отечественное право в оценке сущности правовых режимов начинает несколько отходить от теоретических изысканий Запада. Если изучать официальную научную литературу по этому вопросу, то складывается ощущение, что отечественная теоретическая и практическая школа изучения и применения правовых режимов фактически начинает переходить на новое осмысление категории «правовой режим», достаточно серьёзно расходясь в некоторых его оценках с западным восприятием.

Заинтересованные лица в современной отечественной теории изучения права и государства, теории правовых режимов и практики применения отходят от самостоятельной сущности правового режима, а его восприятие идёт уже с помощью сущности явления «правовое регулирование».[12],[13]. Смысл явления «правовой режим» становится производным понятием от смысла явления «правовое регулирование», и сейчас такое положение правового режима служит основой построения всех положений в отечественной теории правовых режимов.

Другими словами, в конце 80-х годов ХХ века в отечественной теории права и государства в работах авторов, посвящённых теме правового регулирования, появляется и получает мощное развитие новое восприятие (прочтение, толкование, интерпретация и т. д.) смысла понятия «правовой режим», когда правовой режим связывается со смыслом правового регулирования и прочитывается в контексте с типами правового регулирования. Основателями такого восприятия были авторы (отцы-основатели) современной отечественной теории правовых режимов Н. Г. Александров, С. С. Алексеев [50–55], О. С. Иоффе, В. Б. Исаков [68], Д. Н. Бахрах [56] и др., изучающие правовое регулирование. Все авторы первоначально искали специальные механизмы, способные помочь правовому регулированию обеспечить в рамках законодательства возможность стабилизировать социальные, экономические и иные процессы и отношения, найти решение иных возникающих проблем правового характера, ограничить влияние негативных факторов. С этой целью в качестве специального механизма и был предложен «правовой режим регулирования» (С. С. Алексеев).