Несомненным достоинством указанной привязки является то, что она, в отличие от привязки к праву страны заключения договора, в принципе отражает специфику договора как регулятора взаимоотношений сторон. Как справедливо отмечал Савиньи, основным преимуществом привязки к месту исполнения договора по сравнению с местом его заключения является то, что оно в меньшей степени зависит от случайных обстоятельств и, помимо прочего, является конечной целью договора[293]. Кроме этого, как пишет А.В. Асосков, указанная привязка «влечет предпочтительное совпадение применимого права и одного из распространенных оснований международной подсудности», поскольку в процессуальном законодательстве ряда стран предусматривается альтернативная подсудность по месту исполнения обязательства[294].

Вместе с тем, несмотря на определенные достоинства, привязка к праву страны исполнения обязательства имеет ряд недостатков, указанных, в частности, М.А. Ахрименко и А.В. Асосковым. Как пишет М.А. Ахрименко, еще А. Батиффоль и Б.Э. Нольде отмечали ряд проблем применения указанной привязки: во-первых, место исполнения в договоре могло быть не определено (например, в договоре могло быть указано, что место исполнения будет определено позже, либо выбором должника, либо кредитора); во-вторых, в договоре могла иметь место множественность мест исполнения (такая ситуация фактически возможна в любом двусторонне обязывающем договоре: поставка осуществляется в месте нахождения покупателя, а платеж – в домицилии продавца, или возможна поставка в несколько государств)[295]. А.В. Асосков обращает внимание на такой недостаток рассматриваемой привязки, как малое расщепление договорного статута в двустороннем договоре, связанное с невозможностью определить единственное место его исполнения, поскольку в его исполнении участвуют обе стороны. На указанный недостаток в свое время обращал внимание также Э. Рабель. Еще одна проблема применения привязки к праву страны исполнения обязательства связана с неоднозначным пониманием места исполнения обязательства в праве разных государств, на что было обращено внимание Э. Цительманом[296].

Тем не менее, несмотря на определенные недостатки, в настоящее время указанная привязка закреплена в некоторых нормативных правовых актах. Например, в ст. 13 Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам, 1994 г. она используется в качестве альтернативной при определении формальной действительности международного коммерческого договора. Указанная привязка применяется для определения права, подлежащего учету в отношении способа исполнения, в ст. 9 Гаагской конвенции о праве, применимом к агентским договорам, 1978 г., а также в качестве основной для установления договорного статута в соответствии с п. 2 ст. 834 ГК Вьетнама 1995 г. и ст. 17 ГК Кубы 1987 г., а также шведским и ранее действовавшим итальянским законодательством[297].

Рассматриваемая привязка используется в подп. 2 п. 2 ст. 1225 Модельного ГК СНГ для определения права, применимого к договору строительного подряда, а также подп. 2 п. 2 ст. 1199 ГК Кыргызской Республики и подп. 2 п. 3 ст. 1113 ГК Республики Казахстан. В целом аналогичные нормы (с несколько расширенным содержанием предмета регулируемых договорных обязательств подрядного типа) используются в законодательстве других стран ЕАЭС (подп. 1 п. 3 ст. 1125 ГК Республики Беларусь, подп. 2 п. 2 ст. 1285 ГК Республики Армения, подп. 2 п. 2 ст. 1285 ГК Республики Армения, подп. 3 ст. 1211 ГК РФ).

Используемая в подп. 3 ст. 1211 ГК РФ привязка для договоров строительного подряда и договоров подряда на выполнение проектных и изыскательских работ уходит корнями в ст. 166 ОГЗ СССР 1991 г., в которой для ряда внешнеэкономических сделок были предусмотрены специальные коллизионные нормы, в том числе для договоров о выполнении строительных, монтажных и других работ по капитальному строительству, В соответствии с указанными нормами принимал свои решения МКАС при ТПП РФ