. При этом в юридической литературе нет единого мнения о соотношении правоотношения и общественного отношения. Так, Ю. К. Толстой считает, что «о правоотношении можно говорить лишь как о форме лежащего в его основе общественного отношения»[99], а Ю. И. Гревцов относит его к «самостоятельной разновидности общественных отношений»[100]. Не вдаваясь в полемику по данному вопросу, следует отметить, что в целом теоретически важно исходить из того, что любое правовое явление выступает специфической формой отражения социальной действительности, т. е. общественных отношений. В то же время правовое явление не только отражает общественные отношения, но и воздействует на них с целью получения социально-значимого результата, обусловленного потребностями и интересами системы социально-экономических отношений общества и опосредующей ее правовой системы.

Важность изучения общественных отношений, лежащих в основе гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, была осознана в последней четверти прошлого столетия. Так, к этому времени относится высказывание Е. Т. Усенко о том, что советская концепция международного права, используя рациональные положения дуалистической теории, правильно отражающие жизненные реалии, раскрывает вместе с тем взаимосвязи систем международного и внутригосударственного права, причем не только юридические, но и общественные, и в этом – ее принципиальное отличие от различных теорий дуалистов. Она обосновывает возможность и необходимость согласованности обеих систем права[101]. Однако, останавливаясь на общественных взаимосвязях систем, автор исследует только структуру и методы правового регулирования отношений, которые выходят «за государственные пределы и складываются между отдельными лицами, человеческими коллективами и общественными группами»[102], не изучая системные свойства этих отношений. Вместе с тем «материальный и идеальный мир отнюдь не состоит из отдельных, друг от друга изолированных предметов, явлений и процессов, а представляет собой систему органически взаимосвязанных, взаимодействующих и взаимопроникающих объектов, и именно поэтому он требует системного к ним подхода и познания»[103]. Более того, методологически правильно идти не от системы права к определению его природы, социальных принципов и особенностей, а в обратном направлении – от анализа общественных отношений, являющихся предметом правового регулирования, к системе права[104].

Первым исследователем системной природы отношений, не принадлежащих к межгосударственным, и в то же время не имеющих строгой территориальной принадлежности[105], был Р. А. Мюллерсон, который в своей работе «Соотношение международного и национального права»[106] подчеркивает, что «у многих авторов подход к МЧП – это подход не как к реально существующему объекту, относительно обособленному от других объектов реального мира, а как к науке или учебной дисциплине, не имеющей к тому же четкого объекта исследования»[107]. Автор разработал методологию исследования системообразующих факторов правовых систем (международного права и национальных правовых систем), к которым он относит: 1) сферу действия норм (для регулирования каких отношений они созданы, в рамках какой социальной системы они действуют); 2) источник норм (чью волю выражают те или иные нормы). Наиболее существенным достоинством указанного метода является изучение природы правовых систем с учетом свойств общественных отношений, лежащих в их основе, т. е. принадлежности указанных отношений к конкретной социальной системе.

В соответствии с разработанным методологическим подходом автор довольно верно отмечает, что международные отношения невластного характера «носят в определенной мере двойственный характер»