После русско-японской войны в 1906 г., когда страсти между враждовавшими сторонами более или менее улеглись, Миссия снова была открыта. На этот раз состав ее оказался более многочисленным, чем предыдущий. Так, во главе учреждения был поставлен архимандрит Павел[76], помощником ему – иеромонах Владимир[77] (Скрижалин), псаломщик – иеродиакон Варфоломей (Селезнев)[78], член прежнего состава, учителем Константин Зигфрид[79], регентом – Федор Перевалов[80]. Кроме означенных лиц, на службу были приняты еще два русских мальчика – сироты[81], взятые из Владивостокского архиерейского дома специально для пения в церкви и подготовления к катехизаторской работе.
Таким образом, в новый состав Миссии вошли три штатных и четыре нештатных члена, а всего – семь человек. Комплект вполне достаточный для ведения возложенного на Миссию дела, по крайней мере, на первых порах.
Прибыли они в Сеул в непродолжительном друг от друга времени и можно сказать «благополучно». Говорим «благополучно», потому что после только что окончившейся войны нельзя было рассчитывать на благополучие в стране, занятой недавними врагами русских. Однако к чести японцев нужно отметить, «враги» оказались в высшей степени корректными и предупредительными по отношению к русским, по крайней мере, наружно. Правда, они организовали тщательную слежку за вновь прибывшими. В дальнейшем, когда японцы узнали, что русские миссионеры не такие уж опасные люди, притом, чуждые политике, они оставили их в покое[82]. Первыми достигли Сеула о. Павел и о. Варфоломей с двумя вышеупомянутыми русскими мальчиками, 14 августа 1906 г., вслед за ними – остальные. Таким образом, к началу 1907 г. Миссия была уже в полном составе, какой намечался для нее ранее.
К этому времени наша Дипломатическая Миссия в Сеуле, как и иностранные, была уже преобразована в Генеральное Консульство в составе четырех человек служащих. Сама Корея как государство потеряла свою независимость; корейское правительство почти уже не существовало, хотя номинально продолжало еще стоять у власти со своим Императором[83] во главе. Словом, жизнь в стране изменилась до неузнаваемости, потекла по другому руслу. Корейцы, как ни странно, симпатизировали в то время японцам, ожидали от них каких-то благоприятных перемен в жизни. Это продолжалось, по крайней мере, первые три-четыре года со времени появления пришельцев, но потом обнаружилось разочарование, которое переросло, наконец, в неприязнь, проявившуюся в форме открытого восстания в 1919 – 1920 гг. и в других выступлениях против японцев.
Что касается русского влияния, то теперь о нем, конечно, не могло быть и речи. Все, что раньше исходило от России и русских, исчезло. Мало того, самое имя «русский» стало предметом поношения не только среди японцев, но и среди местного населения, повернувшегося в сторону Японии, как рыба на приманку. И если о. Павел повел дело Миссии более или менее успешно, так только благодаря своему исключительному природному такту и осторожности, иначе оно зачахло бы на первых же порах.
На другой день по приезде миссионеров в Сеул (15 августа) о. Павел освятил здание Миссии, совершил литургию и вслед за ней молебное пение Богоматери, чем, собственно, и положил начало прерванному миссионерскому деланию. На богослужении присутствовали чины нашего Консульства во главе с Генеральным Консулом и кое-кто из корейцев, оставшихся верными русским[84]. После молебствия присутствовавшие поздравили о. Архимандрита с благополучным прибытием и с добрым началом порученного ему дела.