Церковь, как уже отмечалось выше, находилась со времени приезда миссионеров в Сеул в доме Дипломатической Миссии, что создавало большие неудобства для богослужения и тем более для исполнения треб, приходившихся иногда на неурочные часы, ибо всякое «лишнее» хождение стесняло и миссионеров и хозяев, не говоря уже о корейцах, приходивших на богомолье в дом Посланника как в запретное «святилище». Ввиду этого церковь с первых же дней после окончания строительных работ перенесена была из-под гостеприимного крова под свой собственный. Для этой цели приспособлено было школьное здание и при нем устроена звонница для колоколов[53]. С перенесением церкви освящена она была в новом для нее помещении тем же о. Хрисанфом 17 апреля 1903 г.

Теперь с церковью жизнь в Миссии изменилась к лучшему, став более регулярной, более планомерной, чем доселе. Миссионеры, водворившись в своем собственном «гнезде», почувствовали себя «дома», при родном им деле.

Впрочем, о. Хрисанф не удовлетворялся временным помещением церкви, он в том же 1903 г. обратился с ходатайством в Св. Синоде об ассигновании потребной суммы на сооружение соответствующего Миссии постоянного храма. Синод на ходатайство о. Хрисанфа ответил, что Правительство, снисходя к просьбе просителя, ассигновало на строительство храма 30 000 руб. с выдачей этой суммы в два срока равными частями по 15 000 руб. в год, в 1904 и 1905 гг. Наступили, наконец, эти давно желанные для Миссии годы, когда, казалось, выдача суммы была обозначена; но, к несчастью, как раз в это время разразилась русско-японская война, которая воспрепятствовала выдаче кредитов, отпущенных Корее, и вопрос о храме был отложен на неопределенное время. Впоследствии один из преемников о. Хрисанфа сделал было снова попытку решить означенный вопрос, но она также не увенчалась успехом. Итак, с тех пор дело с храмом остается неразрешенным в смысле финансовом. Церковь ютится, по-прежнему в школьном помещении, мало пригодном для богослужений, оно не вмещает всех молящихся и, по-видимому, таким положение останется еще долгие годы.

При разнообразной деятельности в Сеуле, не терпевшей отлагательства, о. Хрисанф не предполагал поначалу распространять проповедь в провинции, тем более, что не имел для сего времени, но один случай, довольно характерный, заставил его открыть стан для этой цели, а именно в деревне Мунь-сан-пхо. Вот что он писал по этому поводу в одном из своих донесений в Св. Синод в 1903 г.

«В прошлом году, вскоре по возвращении моем из России, к нам в Миссию стал ходить один кореец, на вид очень приличный, серьезный и как будто из ученых.

Восточные ученые, да впрочем, и европейские тоже, имеют особый вид, вид сосредоточенного и довольно нервного человека; показался мне и этот таковым.

Для меня это было очень важно, ибо мысль о переводах ни на минуту не выходит из головы: вот, думаю, Господь посылает мне и человека, который сможет в этом помочь… Надежды мои, и именно с этой стороны, не увенчались успехом: стремления у него были более скромные, чем я ожидал: ему хотелось познакомиться с православной верой и затем креститься.

Прошло месяца два его исправного хождения в Миссию, как он вдруг заявил мне, что ему нужно отлучиться в деревню навестить свою семью, обещал снова возвратиться к нам. Действительно, недели через две он снова явился с заявлением, что его односельчане в количестве нескольких человек желают принять православную веру и просят кого-либо из нас приехать к ним и побеседовать с ними и послужить у них, для каковой цели они приготовили даже отдельный дом.