Сейнал свернул к двери коридора, ведущего к его комнатам, толкнул створку, привычно приложив руку к считывающему устройству, заменяющему замки в части дворца, предназначенной для проживания, и замер, внезапно почувствовав на плече стальную хватку диина. Юноша удивленно обернулся, не понимая, чем вызвана остановка, и встретился взглядом с холодными, бесстрастными глазами внезапно насторожившегося Киирна. Странно. По мнению третьего наследника, вокруг не было ничего, что даже теоретически могло бы встревожить его телохранителя. Удостоверившись на всякий случай в том, что поблизости никого нет (датчики наверняка присутствовали, но их в расчет можно было не принимать), Сейнал задумчиво поинтересовался у встревоженного Киирна, который разглядывал обычный дворцовый переход с таким выражением лица, словно перед ним была полоса препятствий со смертельными ловушками:

– Что ты обо всем этом думаешь?

Диин сердито передернул плечами и фыркнул, не отрывая взгляда от дверей по обе стороны коридора, драпировок и ниш со статуями, призванными украсить довольно унылое помещение, единственным предназначением которого было служить проходом к паре комнат, являющихся местом обитания одного из сыновей президента.

– В этом дворце живут люди с явно выраженной склонностью к самоубийству! Если у вас такова зона повышенной безопасности, то остается только удивляться, почему за последние семь лет было только одно удачное покушение.

Юноша удивленно вскинул брови, слегка ошарашенный возмущением своего телохранителя, а затем припомнил, как охранялась зона, предназначенная для постоянного проживания императорской семьи, и невольно улыбнулся. Действительно, по сравнению с теми мерами безопасности, которые предпринимались в Империи, герметичные двери, замками к которым служили считывающие устройства, запрограммированные на всех имеющих доступ в жилую зону (несколько десятков слуг и сотрудников службы безопасности плюс постоянно обретающиеся во дворце ближние и дальние родственники и так, по мелочи), охрана, сопровождающая прислугу во время уборки помещений, и датчики, реагирующие на движение и подозрительный звук, казались слишком ненадежными. Сейнал хмыкнул, вспомнив недавние события. Как выяснилось на практике, вообще вся система, обеспечивающая безопасность правящей семьи, оказалась крайне ненадежной, а не только та ее часть, которая отвечала за внутренние помещения дворца.

Молчание затягивалось, и юноша, чтобы ненароком не обидеть собеседника (он до сих пор не знал точно, как себя с ним вести), рассудительно заметил:

– Что поделаешь, в каждой стране свои представления о надежности охраны, хотя я тоже чувствовал себя в Империи более спокойно. Но сейчас меня волнует другое. Отец ведет себя как-то странно.

– Он подозревает, что ты попал под наш контроль. – Диин фыркнул, недвусмысленно выражая свое отношение к способности президента делать выводы, и решительно зашагал по коридору, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь.

Сейнал оторопело проводил его взглядом, но благоразумно остался на месте и воздержался от вопросов, ожидая, пока его телохранитель обследует подозрительное помещение на предмет скрытых ловушек, убийц и прочих дополнений к интерьеру, не предусмотренных изначальным дизайном. Подобное отклонение в планировке дворца, конечно, было весьма маловероятным, но его все-таки не стоило сбрасывать со счетов, особенно в свете последних событий.

Киирна наконец удовлетворили результаты осмотра, и он повернулся к ожидающему его вердикта человеку, всем своим видом давая понять, что путь в апартаменты наследника свободен и безопасен. Юноша поспешил в свои комнаты и, только когда за ним закрылась дверь, облегченно вздохнул, позволяя себе расслабиться. Здесь можно было не беспокоиться о прослушивании, датчики в личных покоях членов семьи президента реагировали только на подозрительные звуки, а все остальное просто игнорировали. Сейнал невольно поежился, припомнив, что при правлении его дяди служба охраны прослушивала все, что происходило во дворце, не делая исключения ни для кого. Он до сих пор не знал, как тогда не сошел с ума, вынужденный следить за своим поведением не только в публичных местах, но и в собственной спальне.