Мне так стыдно. Господи, так стыдно, больно и обидно, что сейчас в глазах и в сердце мамы я не её любимая, маленькая девочка, а всего лишь неблагодарная дрянь.

Когда моя старшая сестра родила в браке, а вскоре после этого развелась, её никто не осуждал. Вся семья проявляла заботу и сочувствие. Почему же меня готовы смешать с грязью?

Чем я хуже Наташи?

— Это ты, бездетная, будешь меня учить? — потеряв всякое уважение, мама не задумываясь наносит удар за ударом по больным местам. Не только мне, но и тёте. — Сначала своих роди, Ларис, а потом мне указывай. Хотя вы обе друг друга стоите. Нечего защищать эту шлюху!

— Мама, перестань! — смахнув слёзы, я прошу её замолчать, потому как эти жестокие слова ранят нас обеих глубоко в сердце, не оставляя там ни единого живого места.

***

— Ишь ты, какая цаца! — негодует мать, с силой захлопывая позади дверь. — Не нравится, когда тебя «шлендрой» называют? А когда ты ноги перед мужиком раздвигала, не думала о последствиях? Позор на нашу семью! Старшая дочь — разведёнка. Младшая в подоле принесёт! Господи, как такое пережить? Как людям в глаза смотреть? Ка-а-ак???

Схватившись за сердце, мама опирается свободной рукой на шкаф для верхней одежды и начинает плакать. Мне её очень жаль. Но и себя, и ребёнка мне тоже жаль. А эта пощёчина — она стала выражением презрения и неприятия моей личности. Я тоже живой человек. Господи, я больше не ребёнок!

Да, я зависима от родителей, да, я пока учусь! Но это не даёт маме права распоряжаться моей судьбой так, как ей вздумается. У меня должен быть выбор. У каждого человека на этой планете есть выбор!

Я ума не приложу как я буду жить дальше, но от ребенка я не отрекусь!

Это моё! МОЁ! Мой малыш — всё, что у меня осталось от горькой и болезненной любви. Я и так на дне пропасти. Куда мне больше?

— Людям? Каким людям? — голос тёти Лары становится острым, как бритва. Приблизившись к маме, она инстинктивно сжимает кулаки. Её глаза полыхают яростью и болью за меня. Она, в отличие от мамы, знает правду… — Тем, что никогда не помогали? Искренне не сочувствовали?

Крестная загибает пальцы, словно перечисляя обвинительные пункты:

— Да плевать, что они подумают! Может быть, эти люди тебе помогли дочерей на ноги поставить? Нет. Купили тебе жильё? Нет. Поддержали финансово? Тоже нет. Кто эти люди, которых ты так боишься? Они одевали и кормили твою с Димой семью? О, Господи, опять нет. Кто нянчился с сыном Натальи, пока она училась в институте, а зять валял дурака? Ваши коллеги, соседи, друзья? Кто? Не она ли заботилась о твоём внуке? Не она ли подтирала ему задницу и зубрила при этом учебники? — спрашивает крёстная, указывая на меня пальцем, а у меня в горле от этих слов очередной ком вырастает, и слёзы новым потоком выплескиваются из глаз.

— Так какого хрена, Лида?! — тётя Лара не останавливается. — Почему чужие языки определяют твою жизнь? У тебя нет своего мнения? Люди осудят, подумают плохо, обвинят, жизни научат, похвалят… Да пошли они, на хрен, эти люди! Они живут, чтобы судить, а не помогать! Им начхать на твою боль, на твои слёзы. Им похрен на всё, понимаешь? Им просто хочется почесать языки. Поучить жизни других. А у самих-то как? Всё в жизни идеально и гладко? Идеальные дети? Идеальные семьи? Идеальные мужья и жены? Да ты статистику посмотри, какой в нашей стране высокий уровень разводов! Нет идеальных людей! Таких не бывает! Так что ж, вообще детей не рожать?

— Знаю, что не бывает, — заявляет мама, прожигая меня всё тем же презренным взглядом. — Знаю! Но я не так воспитывала своих дочерей! Где была её гордость? Я не учила стелиться под мужиков! Просила беречь достоинство и честь! И что в итоге имею? Дочь шлюху?