Я растерянно обернулась, убедилась, что дочка занята книжкой, и прикрыла за собой дверь, выйдя на улицу.

— Шерп, я вас не понимаю. Я все та же Алена, которую вы знали, и, почему я уехала в город, вы тоже знаете.

— Снюхалась с городским, обрюхатил он тебя, что тут не знать? Бабка-то мне все рассказала. Зачем ты вернулась?

— Жить здесь буду, — ответила я сквозь зубы, растеряв всю вежливость.

— Ты здесь не нужна. Возвращайся к своим, а нашу деревню забудь!

— Мне некуда возвращаться. И если Герда с вами говорила, то должна была объяснить, что уехала я не по своей воле, а по ее.

— Все она мне говорила! Только кто ж поверит-то? Предательница! Жила здесь, пользовалась добротой соседской, мы тебя приняли как дочку родную. Повелась на прелести городской жизни? Из-за таких, как ты, в мире никогда не будет нормальной власти! Налоги поди платила? Только на твои налоги король-то себе еще одну летнюю резиденцию отгрохает, а ты в старости побираться будешь!

— Шерп! — я вспылила. Не могла больше молча слушать его недовольства и только каким-то чудом заставила себя не послать старосту к чертям собачьим. — Я прожила восемь лет в Бирцане из-за того, что Герда прогнала меня к отцу ребенка. Моя дочь сейчас со мной, мы ушли от него и сразу вернулись в деревню…

— Уезжай, — выплюнул старик. — Я не дам тебе жизни в Отшельниках, пока я жив, на моих землях предательства не будет! Сегодня – ты, завтра – кто-то другой, а через год оглянуться не успеешь, как граф Фьорд и нас налогами обложит! Знаешь ли ты, что он уже пытался стребовать часть доходов с леса? А с огородов? Он приезжал той осенью и просил часть урожая.

“Лес точно не ваш”, — мелькнула в моей голове мысль, но я ее озвучивать не стала. В моей душе еще теплилась надежда на то, что Шерп сжалится и позволит мне остаться, все-таки не чужие люди.

— Я один тебя прогнать не в силах, — уже чуть тише сказал он. — Но будь уверена, деревенские не дадут тебе здесь жить. После твоего отъезда несколько недель не утихали споры, дети рвались следом, говорили, что вырастут и тоже уедут. Отшельникам придет конец, а все из-за тебя!

Что-то мне подсказывало, что Шерп сильно преувеличивает. Я глянула на старика с подозрением, прищурившись. Староста стушевался, но продолжил смотреть мне в глаза, не мигая. В эту минуту между нами шел равный бой: с одной стороны – он главный в этой деревне, с другой – единственный лекарь куда важнее зазнавшегося старика.

— Хорошего вам дня, Шерп, — я кивнула на прощание, резко развернулась и ушла в дом.

Прислонилась к двери, перевела дыхание, и мысли прояснились. Шерп меня и правда не сможет выгнать, но только если не найдет себе союзников. Что такого плохого я натворила? Да ничего, но староста слишком идейный, чтобы отступать от своих принципов.

Оставалось только одно – как можно скорее наладить отношения с жителями деревни. Вот только, кроме лечения, я не могу ничего им предложить, но не буду же нарочно ходить по домам и спрашивать, не болеет ли кто?

Шерп ушел. Я проследила за ним из окна, схватила острогу из кладовой, и мы с Вероникой отправились на реку. Поймать двух довольно жирненьких рыб не составило большого труда – когда их целая стая на одном пятачке, то даже острогой пользоваться не пришлось, поймали руками.

Еще полчаса ушло на то, чтобы разделать ее и пожарить на огне в камине. Веронике понравился обед, да и мне тоже, так что было решено рыбачить почаще.

— Сейчас сходим в гости к одной старушке, — сказала я, убирая со стола.

Дочка лениво пожала плечами, по гостям ходить она не любила, но и сидеть дома в одиночестве ей тоже не хотелось. Я, помня о своем не счастливом детстве без друзей, решила познакомить Веронику с детьми Клары. Но это завтра, а сегодня были другие дела.