– Возьмем Тургенева с Аксаковым, – ввязался Николай, – У них от каждой строчки просто тянет российским духом прошлого века. И он до неприличия умиротворен. Благолепен даже.

– И как это из него все бунты с революциями вырастают? – буркнул Михаил и поправил очки.

– При чем тут русский дух?

– А ты лично книжку про то, как все нормально, читать будешь? И потом твой автор, однако, иностранным был…

– А Россия имела неосторожность заразиться Достоевщиной, – подначил Андрей

– 

Разве можно заразиться прыщом? – не унимался Сашка.

– 

Это Достоевский-то прыщ!

– 

Вскочил. И мы его постоянно расковыриваем.

– Ты, конечно, прав, что Серж чересчур углубился в подкорку, – Николай сделал ударение на каждой букве последнего слова, – но у него и время такое.

– За тебя, Серж.… Уф.. – задержал дыхание. – А грибочки отменные. Особенно со сметаной.

– В моем личном мире должна быть какая-то стабильность, – вклинился в разговор голос Андрея. – Второй эшелон, знаете ли. И если его не будет – каюк нам всем. Не верю я в одиноких ковбоев. Кто женщин ищет, кто мужиков. (Я сейчас не это имею в виду!) Ха-ха тебе три раза! Ах да!.. Так вот. И поэтому я рад, что все мы существуем. И все идем вперед.

- Пусть и переды эти у нас разные, – резюмировал Миша.

– И все-таки, слава Богу, что существует тривиальная мужская дружба без всякой экстремальщины и бросков на амбразуру. И поэтому я не понимаю, почему наш кандидат скрывает от нас свою возлюбленную, – тонко сказал, разграничил полномочия, – и свои заморочки на работе? Я ведь нюхом чую, что там перекосы появились.

– Да черт с ними, с перекосами. Настрой сегодня должен быть праздничный. А насчет Ники. Ребята, все будет, только мне самому еще разобраться нужно. Что-то я про ваших избранниц тоже ничего не слышу. Александр не в счет.

– Ну, Шура у нас всегда с флагом в…

– Ладно, ладно, – философски заметил Сашка и вдруг взбеленился. – Что вы знаете о семейной жизни?! Не в счет! Я теперь живу как на лесоповале. Нет. На лесопилке. Телевизор сядешь смотреть, жена пилит. Кружку пива выпьешь, опять пилит. О хорошенькой попке подумаешь, мысли читает и снова пилит. Эх…

– Ладно, ладно…

– Не об этом речь. Пока что за нашу конкретную дружбу требуется выпить. Даешь! – довел Андрей тему до логического конца.

Вечер продолжался. Коммунальные соседи давно привыкли к нашим застольям. И поэтому не мешали углубляться в поток совместного сознания постепенно перетекающего в бестолковый и милый пьяный треп…

– Ну все… Пошли..

– Серж! Лапа! Мы вже дем. Не забдь – ты завтра летишь. Здравствуй птица, здравствуй аист… Журавль ты мой в небе. С синицей в руках.

– Да, да, не делай умное лицо. Я помню, что ты никогда не пьянеешь.

– А сам…

– Миш, кто из нас врач – я или ты – вот ты меня и транспортируй.

– Где она с большим и красным – скорый помощь!

Дальнейшее постепенно превратилось в тени и перепуталось со сном.

«ПРОСПАЛ!!!…» Мысль ворвалась в мозг с отчетливостью разорвавшейся гранаты. Проспал. До конца регистрации оставалось полчаса, а я еще не выбрался из постели. Все было подготовлено заранее: вещи, сумки, документы. И что с того, если теперь до аэропорта в срок можно только самолетом долететь? Я швырнул в стену ни в чем не виноватый будильник. Вот тебе и медовых две недели. «Сука! Нет не сука. Она тут ни при чем». Голова гудела как ветер в проводах, подтверждая общепризнанные истины. Хуже не куда. Но надо же было все-таки попробовать. «У тебя нет ни единого шанса. Используй это!» – лучших поговорок и не только немецких я не слышал. Забег начался. Об утреннем туалете и завтраке вопрос не ставился. Глаза еще шарили по взлохмаченному отражению в зеркале, когда пальцы уже завязывали шнурки ботинок. Пошел! Оставалось еще минут двадцать. В голове возникла Ника, нервно озирающаяся у входа на посадку, и мне стало совсем худо. Улица. Я отчаянно махал руками, когда третья машина сжалилась – тормознула.