Рут Стоун

Мне снился туман. Я бреду сквозь него, с усилием передвигая босыми ногами, и он то рассеивается, показывая странные картинки: чужие места, незнакомых людей, то снова обволакивает теплым пыльным покрывалом.

Лица. Руки. Машины. Улыбка на морщинистом лице. Какие-то украшения. Светский прием. Жужжание лживых комплиментов вокруг.

Казалось, я абсолютно равнодушна. Меня не трогают видения. Не бередят душу, не вызывают лишние эмоции. Я спокойна. Была. Пока звонкий голос не окликнул меня.

– Крошка…

Вздрогнула и обернулась. Чтобы увидеть, как туман в очередной раз расступается и открывает мне парня с зелеными, как логотип Lacoste, глазами. Его пальцы скользят по гитарным струнам, высекая резкий, протяжный звук. Покрашенные черным лаком длинные ногти заменяют медиатор. Светлые пряди падают на лоб, прилипают к нему. Крупные капли – пот, вода? – струятся по ним и падают под ноги.

Гитарный звук мечется под светом прожектора. Для меня он – как вой на луну. Ему хочется вторить, подвывать, призывая в свидетели ночь. Становясь частью группы, стаи, чего-то большего. Мое тело дрожит, отвечая на этот зов. И я делаю шаг навстречу.

«Flashlight reveries caught in the headlights of a truck»3

Токсичность нашего города… Слова отзываются в душе смесью восхищения и щемящей жалости. Ему плохо. Одиноко. Его мир совсем не светлый. Он состоит из темноты и запаха крови. Его Сити полон опасности, желания уничтожить других и себя. И я хочу быть ближе. Хочу посмотреть его глазами. Зелеными-зелеными глазами. Прикоснуться.

– Тебе будет хорошо, Крошка…

Вздрогнула и проснулась.

Ван Хэвен

Услышал возню за дверью и сообразил, что малышка проснулась. Бросил взгляд на визор – шесть утра, что-то рановато для избалованной дочки платинового магната. Может ворочается во сне?

Но нет, скрипнула задвижка (значит, все-таки опасалась!), и тут я чертыхнулся, соображая: что не так. Окинул взглядом комнату и моментально сорвался с кушетки в сторону стола. Где в общей куче нашел искомое. Натягивал несвежую майку и одновременно молился всем богам, чтобы темнота прикрыла спину. Фух. Это ж надо!

– Д-доброе утро. – Голос за спиной слегка неуверенный.

– Доброе! – Поворачиваюсь и давлю на лицо самую благожелательную из возможных улыбок. – Как спалось? Что снилось?

– Н-нормально. – По глазам вижу, что-то интересное. Но на лице сомнения: стоит ли рассказывать.

Ничего-ничего, сейчас разговорим. Скрытность – всего лишь защитная реакция. Естественная, так доктор сказал.

Вчера я дождался, пока девушка заснет и тщательно изучил папку, которую доктор получил от отца жертвы. Рут Стоун. Ей было всего пятнадцать лет. Пятнадцать! Намного моложе…эм… нового тела, совсем ребенок еще. Волосы темные, не такие короткие, как теперь. Лицо…

Девочка на фото была некрасива. Да, ухожена, избалована, но отчаянно некрасива. Крупные черты лица – папин подбородок с ямкой, широкий нос, высокий лоб, – все то, что украшает мужчину, делая его брутальнее и мужественнее, на лице девушки смотрится ужасно. Не потому ли глаза на фото печальные?

Подозреваю, девчушка ненавидела отражение в зеркале и не могла дождаться шестнадцатилетия, чтобы лечь под нож хирургов. Поэтому-то ее новая внешность сейчас не вызвала нарекания, скорее наоборот? Весь день Рут наслаждалась моим вниманием, отражением в витринах, чужими жадными взглядами. Кажется, теперь знаю, как строить линию поведения, чтобы заслужить ее доверие.

В остальных бумагах ни малейшей зацепки. Место, где ее нашли – чистое. Ну, то есть… относительно улик, я имею в виду. Какой-то мусорный тупичок между зданий с разболтанным утилизатором. Влажные следы бытовых отходов, ничем не приметные задворки Окраины. Некрасивая смерть для богатой наследницы.