Как можно так скрывать свою сущность? Как можно так чудовищно врать и так по-зверски вести себя? А потом просто спросить, хочет ли жена развода. Спросить, будто невзначай поинтересоваться, а не хочет ли она чая?

Словно ничего страшного не произошло. Не было измены, не было изнасилования, не было пощечин.

Мира отставила поднос на прикроватную тумбочку, выключила телевизор. Встала, подошла к двери и подперла ее стулом. Глупо, конечно. Если надо будет, Демид за секунду вышибет его. Да и вряд ли он будет это делать. Он уже понял, что друзья не дадут Миру в обиду.

Только Мире все равно было неспокойно. Воспоминания о случившимся бросали ее то в жар, то в холод. Ей становилось страшно. Может, и правда надо было переночевать у Анжелы и Ромы? Но она не сможет всю жизнь прятаться по друзьям и убегать от проблем.

Мира свернулась калачиком и закуталась в одеяло. Слезы снова потекли из ее глаз. Как ее Демид превратился в такое чудовище?

Ей было жалко себя, своей наивности и доверчивости. Почему она была такой дурой?

Были бы у них дети… Будь она не так занята на работе, уделяй больше времени мужу и не ушел бы он налево, не стал бы искать острых ощущений…

Нет, вины ее тут быть не может. Ей пора избавляться от идиотских комплексов. И пора перестать думать о том, что она сделала не так. История не терпит сослагательных наклонений. Мира имеет то, что имеет. Прошлое не вернуть и не исправить.

Значит, надо двигаться дальше. Ломать себя, не бояться трудностей. А их будет много… Очень много…

Сон не шел, Мира ворочалась в постели, снова и снова вспоминая случившееся. Только под утро, когда небо уже посветлело, она забылась тяжелым сном, словно провалилась в липкую и душную темноту.

Спала Мира недолго, часа три от силы. Она проснулась резко, словно ее окатили ледяной водой. Села на постели, не сразу вспомнив, что произошло.

И тут же на душе стало пусто и холодно. Голова была тяжелой. Глаза резало – то ли от пролитых слез, то ли от бессонницы. На часах всего семь утра. А сегодня суббота, можно было выспаться как следует и набраться сил. Но нет, не получится.

Она снова стояла под теплыми струями воды. И они снова не приносили ей облегчения. Когда Мира вышла из душа, то ощутила запах свежезаваренного кофе.

– Мира, доброе утро, – в коридор из кухни вышел Демид. – Хотел подать тебе завтрак в постель, но опоздал. Я яичницу пожарил. Как ты любишь, с гренками и с ветчиной.

– Я не хочу есть, – опешила Мира и настороженно посмотрела на мужа.

– Верю. Но очень прошу, составь мне компанию. Мне надо многое тебе сказать… – неуверенная улыбка играла на его лице. Демид походил на побитого щенка. Таким Мира его никогда не видела.

Нет, ей не стало жалко мужа, но она решила, что поговорить им все равно надо. Никуда от этого не деться.

На столе стоял букет алых роз. Ее любимых, на длинных стеблях. Именно такой она вчера ударила Демида по лицу. Ударила зло, с остервенением, с ненавистью. Но это был праведный гнев. Демид это заслужил.

Но неужели он с утра пораньше купил их для нее? Давно Мира не получала цветов от мужа без повода. Только на дни рождения и на Восьмое марта. Но это давно стало всего лишь привычкой.

– Мира, я не спал всю ночь… – начал Демид.

– Я тоже, – Мира села за стол, но не притронулась ни к кофе, ни к яичнице. Ей не хотелось есть. И уж тем более есть то, что приготовил муж.

– Я бесконечно виноват перед тобой. Я редкая скотина, – Демид опустился перед ней на колени. – Прости меня, прости, если сможешь. Я… Я не знаю, что вчера на меня нашло. Я не должен был так поступать с тобой. Я порву с Алиской, обещаю. И никогда больше не обижу тебя. Я тебя люблю. Я не могу жить без тебя…