Еще одним срезом для изучения социального времени является анализ временных перспектив глобальных обществ. Здесь Гурвич следует своей классификации, подразделяющей глобальные общества на две основные группы (первобытные общества и исторические общества), добавляя еще концептуально автономную категорию «глобальной социальной структуры». Эта последняя характеризует общую систему социально-политических и культурных балансов в мире и отличается относительной стабильностью, медленностью инновационных процессов и соответственно единой и иерархизированной временной структурой[610]. В отличие от нее, «жизненное» время глобальных обществ оказывается мобильным, а временные перспективы постоянно сменяют друг друга в рамках каждого из таких обществ.

Для первобытных обществ в целом характерно так называемое мифологическое время, в котором совмещаются и взаимодействуют циклическое время, задерживающееся на себе время и иррегулярное. Обладание временем здесь практически невозможно – эти общества подчинены своему времени; концептуализация же происходит в рамках мифологии и религии. В эпохи перехода этих обществ в историческую перспективу доминирующим становится обманчивое время[611].

Историческим обществам, наоборот, свойственно стремление обладать своим временем, что и отличает их от обществ первобытных. Первым историческим обществом Гурвич считал «харизматическую теократию», для которой был характерен интересный разрыв между официальным, идеологизированным временем (циклическое – повторяющее священные обряды) и фактическим временем (опережающее себя время и задерживающееся на себе время, отражающие реальные временные перспективы повседневной жизни социума, в котором неуклонно проявляются тенденции к рационализации). Примерно такая же ситуация складывается в патриархальных обществах, где преобладает задерживающееся на себе время, которое борется с инновационными тенденциями, приносимыми в социальную жизнь обманчивым временем[612].

В силу существующей социальной структуры время в феодальном обществе характеризуется крайним плюрализмом. Каждая социальная группа имеет свою автономную временную иерархию: если, к примеру, для церкви или крестьянства обычным является циклическое время, то для городских ремесленников и цеховиков – опережающее себя время. По мере укрепления государственной власти обществу навязывается одна из временных иерархий, как правило, церковная. Церковь, в свою очередь, вступает в компромисс с другими социальными группами и их временными перспективами, в результате чего циклическое время сочетается с опережающим себя временем. В феодальном обществе происходит четкая концептуализация времени, ведущая к обладанию временем путем повсеместного введения стандартов его количественного измерения[613].

Доминирующей временной перспективой следующего исторического типа глобальных обществ – городов-полисов, трансформирующихся в империи, – является опережающее себя время. Общество становится хозяином своего времени, которое рассматривается как возможность творчества и прогресса. Но эти тенденции характерны только для верхних слоев общества, тогда как преимущественная часть социума по-прежнему живет в циклическом или задерживающемся времени. Поэтому вектором движения времени является борьба между несколькими временными перспективами[614].

Раннекапиталистические общества, с одной стороны, стремятся к прогрессу, а с другой – сильно зависят от новых технологий. Поскольку любой технологический процесс предполагает стабильность, задержку, то время альтернативы между прогрессом и задержкой является основным для этого типа глобальных обществ. Здесь больше внимания, чем в других обществах, уделяется приемам управления временем, и девиз «время – деньги» становится характерным выражением данной тенденции. Одновременно происходит концептуализация времени, прежде всего в рамках технических, а затем и экономических потребностей