Ближе к началу 1980-х годов из движения «Право и литература» рождается движение «Право как литература». Суть его состоит в исследовании правовых текстов с помощью методов литературного анализа и критики, благодаря чему ученые получают обширный инструментарий для изучения многочисленных семантических пластов правовых текстов, чтобы на более глубоком уровне выявлять и интерпретировать их смысл. Важность данного движения подчеркивал основатель интерпретативной теории Р. Дворкин в работах «Право как интерпретация» (1982)^>18 и «Чем право похоже на литературу» (1996)^>19.

Хотя принято считать, что движение «Право и литература» официально зародилось ближе к концу XX века, в предшествующей истории можно найти как минимум одну работу, которая вполне вписывается в рамки исследовательской традиции данного движения. Так, в 1931 году было издано эссе американского правоведа, судьи Верховного суда США Б. Кардозо «Право и литература», посвященное литературному языковому стилю в правовых текстах^>20. Вместе с тем считается, что работы Кардозо повлияли на основоположников движения «Американский правовой реализм»^>21. Таким образом, прослеживается определенная связь данных движений. Нужно упомянуть, что в рамках Школы имени Б. Кардозо с 1988 года ежегодно выходит журнал под названием Law and Literature, включающий различные междисциплинарные исследования на стыке права и литературы. Главным редактором журнала является один из самых ярких представителей движения «Право как литература» П. Гудрич^>22. Он же является и основоположником такого направления исследований, как риторика права, которое тоже тесно связано с повествованием и убедительным изложением историй обвиняемых и потерпевших, преступников и их жертв. Гудрич пишет о том, что визуализация жизней участников процесса, риторическое воздействие на суд и наблюдение за основаниями и доводами судебных решений стали влиять и на формулировки законов, и на восприятие права обществом. «Право надо находить везде, в самых неподходящих местах, – зарождающееся, только формирующееся, разрушающееся в соответствии с местом и обстановкой, риторическими и семиотическими обстоятельствами его выражения как формы жизни», – считает Гудрич^>23. Таким образом, нарративы оказываются связаны и с риторикой, и с литературоведением, и с художественной критикой.

Оба движения – «Право и литература» и «Право как литература» – уделяют особое внимание нарративной составляющей правовых текстов при их интерпретации. Однако существенным различием двух движений является то, что если последователи первого исследуют право как истории и рассказы, то сторонники второго изучают правовую реальность как литературное произведение.

Независимо от подхода, исследование нарративов в праве чаще всего базируется на анализе конкретных фактов, заключенных в правовой аргументации, и, соответственно, особое внимание уделяется тому, как они повлияли на то или иное судебное решение. В свою очередь, применение методов литературного анализа и критики к праву в большей степени подразумевает интерпретацию правовых текстов с позиции намерений его автора, а также с учетом того, какой смысл читатель вкладывает в них со временем посредством толкования и перетолкования.

В отличие от позитивистского подхода, нарративный подход к праву помогает оценить истории, значение которых преуменьшается при чисто доктринальном подходе к оценке фактов у позитивистов^>24. Под историями в данном случае понимают выстроенный в единую повествовательную линию набор фактов, относящихся к юридически значимым событиям, которые излагаются с позиции различных участников судебного процесса. Адвокат и прокурор в суде как раз и занимаются выстраиванием таких историй. Задача процессуальных противников состоит в том, чтобы выстроить и рассказать наиболее правдоподобную и убедительную историю, в которую поверит суд или присяжные. История в данном случае должна иметь четкий язык повествования, чтобы противоположной стороне было тяжелее опровергнуть факты. Для этого юристу в процессе убеждения нужно использовать аргументы, не только апеллирующие к нормам права, но также этические и мировоззренческие, ведь «сухая» правовая аргументация не будет вызывать необходимых эмоций у слушателей данной истории, которые играют огромную роль в рамках судебного процесса, в особенности если речь идет о суде присяжных.