Следующее поразительное открытие Андрюша сделал почти случайно. Скользя глазом по одной из планет, он подумал вдруг в какой-то момент, а существуют ли на планете жители.

И только он так подумал, как из-за дерева утиной походкой вышел низенький человек в шляпе. Нос его был картошкой, уши сморщились, как перезрелые груши, руки сунуты по локоть в карманы. Человек взглянул на Андрюшу и немедленно скрипуче зевнул. Затем вытащил из кармана руку и, из пальцев соорудив фигу, показал ее небесному наблюдателю. После этого он снова зевнул и, как утка, уковылял за дерево.

«Не очень-то радушная встреча», – подумал Андрюша Пряников и сместил свой прибор в сторону, надеясь отыскать среди звезд более гостеприимное место.

Тук-тук-тук – постучали в дверь.

Андрюша оторвался от наблюдений и с неохотой сказал:

– Войдите.

Это снова был Потапыч, сосед. Он просунул свою крупную голову между дверью и дверным косяком. Голова была похожа на тыкву, выросшую по ошибке из туловища.

– Мне бы полстаканчика риса, – грустным голосом попросил Потапыч.

Как тут было отказать старику, их соседу по коммунальной жизни. И, оставив без надзора трубу на подоконнике под открытой форточкой, он отправился с соседом на кухню.

Путь на кухню был бесконечно долгим.

Коридор в их коммунальной квартире протянулся, как глубокий туннель, проложенный сквозь породы времени. Поколения коммунальных жильцов выставляли в общественный коридор мебель всех эпох и народов – от ампирных платяных небоскребов и расшатанных трофейных трюмо до хромых отечественных торшеров. Может, где-нибудь в Венеции или Риме и существует непрактичный обычай выкидывать деревянный хлам, отслуживший своим хозяевам, но только не в квартире, где жили Пряниковы. Непонятно, как получилось, но даже лютые блокадные зимы пощадили коридорные баррикады. Даже в годы массового исхода на застраивающиеся городские окраины, в те самые мелкокалиберные квартиры, ныне называемые «хрущобами», ни одна колченогая этажерка не отправилась из коридора в костер.

Поэтому, пока Андрюша с соседом добирались до коммунальной кухни, пока Андрюша отсыпал ему рис и возвращался коридором обратно, времени прошло очень много.

И когда Андрюша вернулся в комнату, первое, что он увидел с порога, это был пустой подоконник и сиротливо висящий в воздухе неприкаянный дух потери.

Временно оставим Андрюшу Пряникова один на один с потерей, сами же из его квартиры снова переместимся на площадь Репина, к зданию горчичного цвета, где на первом этаже над витриной написано старинными буквами: «Лавка древностей»."а фасаде над кварного магазина откий участок, плавно переходящий в набережную канала Грибоедова.

Мы попали сюда удачно. Как раз открылась дверь магазина, и оттуда на субботнюю площадь вышло вам уже знакомое трио: Ногтев, Когтев и следом Локтев, щелкающий на ходу зажигалкой. Все в стандартной кожаной униформе, брови сдвинуты, плечи врозь, руки прячутся в отвислых карманах.

Выйдя, каждый из помощников Пирлипатова кисло глянул на осеннюю хмурь и на стаю интуристских автобусов, что стояли возле скверика на приколе.

Дружно сплюнув на разбитый асфальт, каждый двинулся в своем направлении.

Ногтев – по каналу к Английскому с поручением обойти все кафе, молодежные и вообще любые, которые имелись в окрестностях.

Когтев пошагал на Садовую, ему были поручены дискотеки.

Локтев начал поход с Фонтанки; в его задачу входили дворы и улицы.

Цель у всех была понятно какая: найти мальчишку, который на фотографии. Поэтому у каждого из помощников имелась копия с секретного снимка.

Пока Ноготь с Когтем, как заведенные, стаптывали каблуки и подошвы, мотаясь по увеселительным заведениям, Локоть поступил по-другому. Немного походив по дворам, он понял, что с таким же успехом можно просто пойти в пельменную, занять позицию за столиком у окна и ждать, когда пацан с фотографии пройдет мимо него сам. А заодно и перекусить пельменями.