отдайся, не трону, не забуду,

(ничего не запомню, знаю.)

разбивайся, вместе со мной,

падай на дно и улыбайся,

сжимая мои руки,

пока я рассматриваю твою деформированную грудь,

пережми мою шею,

в перебивках на рекламу,

для унижения нас обоих,

однажды, станешь собою,

умрёшь, но не сейчас,

(хочу уничтожить всё что дорого.)

сними трусы и дай схватить твой зад,

покажи то, что действительно,

заведёт мой мотор до ближайшего утра,

замазывая синяки перед походом в колледж,

рассказывая подругам о том,

как ты опять неудачно упала,

пока я прогуливаю и шатаюсь в пьяном угаре по снежному городу,

стараясь согреться,

прижигая свои пальцы сигаретой,

считая, сколько раз я ударил тебя за ночь,

отвратителен ли я себе?

не думаю.

(отвратилен.)

отвратительны ли мы друг другу?

не знаю.

(пора прекращать.)

и по неизвестным причинам,

пока мы трахаемся с другими,

вспоминаем лица друг друга,

до того как наступит следующая ночь и мы встретимся снова,

без причины,

выкрикивая оскорбления,

и целуясь, падая на пол,

ты так прекрасна, я уже говорил?

пройди сквозь моё тело,

с ядовитым шприцем в руке,

жестоким намерением и опаской,

поглощая тени того,

что по итогу от нас осталось,

отсыпь порошку с каждого дня,

реальность не должна поглотить меня.

не пойдём на пары с утра,

лучше пропустим по стакану в баре,

потом нелепо притворяясь,

будто мы больны,

и наш дух обездолен,

пилотируй эту консервную банку,

сади хоть на красное озеро,

в этих делах я пас,

реальность не должна поглотить нас.

твоя задница в этих джинсах,

ты так хороша, улыбнись мне,

реальность нам совсем не нужна,

пусть смерчем сносит чужие головы,

не трогая нас своими руками трагической юности,

распили кровать напополам,

чтобы мы больше не спали вместе,

трахайся с другими и смейся,

с выражения моего лица,

реальность не должна поглотить меня.

прогуливаем очередной раз,

левая квартира твоих знакомых,

марки в руках какого-то придурка,

голосом быдла говорит мне:

«выбирай какую хочешь,

смотри сколько рисунков»

беру марку с пирамидоголовым,

может, случится страшный суд,

покарают за все грехи,

какие-нибудь свидетели иеговы1,

наркота на кончике языка,

злобно шипит, растворяясь,

кто-то в угаре орёт:

«да начнётся веселье, раздолье!»

пол проваливается в холодную землю, кричащие дети,

снег прорывается через окна,

осыпая меня вопросами,

с потолка валятся гробы,

в таких же хоронили катю,

это ещё помню, что происходит?

разрубленные на части её ребра снова вырезают на моих руках числа и я знаю эти даты чтобы они не значили только сейчас всё потихоньку доходит я не тот за кого себя выдаю и хочу чтобы ты наконец оставила меня и всё было иначе отцепись чего же ты словно клейкая лента размазанная по остаткам стен снег переливается пурпурной кровью и набивается в рот пытаюсь дышать и это чересчур сложно почти невозможно пусть скажут мои родителям что мне жаль если моё сердце сейчас остановится передоз в шестнадцать лет это не лучший способ умереть и никогда не проснуться захлебнуться в своей рвоте надеюсь что я хотя бы напоследок улыбнулся ведь в своей голове лечу на марс к своему кумиру и похоже выхожу из эфира отбой конец связи как чувствую разряд тока на груди,

мне говорят просыпаться,

оружие в ножнах,

но я не готов сражаться,

тем не менее,

моя жизнь словно свалка,

пора бы прибраться.

посреди знакомого бара,

переделанного в таковой,

из старого цеха, когда-то давно,

одна из самых роковых дам,

шепчет мне на ухо:

«она давно изменяет тебе,

а ты сам так пялишься на меня,

чувствую, как нужна тебе,

отдайся страсти, отдайся мне»

через дикие танцы в слэме,

и пару пинт тёмного пива,

мы в туалете, секс-кабинке,

местного разлива,