Для примера можно привести критику Аристотелем Эмпедокла в спорном вопросе тех времен о движении света. Для понимания логических суждений Аристотеля приведем фрагмент его критических замечаний относительно выводов Эмпедокла на этот счет: «Свет есть, надо полагать, нечто противоположное тьме. Ведь тьма есть отсутствие такого свойства прозрачного, так что ясно, что наличие этого свойства и есть свет. Потому и неправы ни Эмпедокл, ни всякий другой, кто утверждал, что свет движется и иногда оказывается между землей и тем, что ее окружает, но что это движение нами не воспринимается; на самом же деле это мнение идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями. Ибо на малом расстоянии это движение еще могло бы остаться незамеченным, но чтобы оно оставалось незамеченным от востока до запада, – это уж слишком» [4, С. 409, 418б]. Получается, что верное суждение Эмпедокла, жившего на три столетия ранее Аристотеля, принято им за ложное утверждение, потому что оно «идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями». Так может Аристотель не гениальный философ, а гениальный ученый? Лосев, исследуя категорию «целое» и «части», довольно точно выразил смыслы, сопоставив суждения Платона и Аристотеля на этот счет «как смысловое "объяснение" к смысловому «описанию» [45, С. 468].

Какую ценность можно извлечь из подхода Гегеля, который адаптировал диалектику к идеализму Платона, опираясь на законы Аристотеля? Совершенно ясно, что идеи Гегеля не были никакой «китайской стеной» для материалистов и позитивистов, отнюдь нет, – скорее трамплином для ускорения развития материалистических идей. Если был бы крепок фундамент теории Гегеля, разве смог бы идеалист и философ Энгельс стать материалистом, да и еще самого Гегеля перевернуть с головы на ноги и за него же вывести законы диалектики?

Приведенные примеры выводов и умозаключений Гегеля («в духовном плане») про младенческое сознание африканских народов и Аристотеля о движении света, как выяснилось, ошибочны, а у Гегеля они и вовсе абсурдны. Ни Гегелю, ни Аристотелю – основателю законов логики – не удается «правильно осмысливать» сложные процессы в категории сущности. То есть сложность категории познания должна соответствовать масштабу мышления и методам исследования. Следовательно, логика как инструмент мышления зависит прежде всего от мыслящего субъекта, находится в зависимости от качеств и свойств его мышления. Правомерен вопрос: может ли быть воображение инструментом мышления? И логика, и воображение в авторском понимании относятся к категории мышления человека, и через мышление они связаны друг с другом, а значит, оказывают влияние на суждения, выводы и умозаключения человека.

Рассмотрение категорий познания, например, рассуждений о строении мироздания и рассуждения о строении здания, несопоставимы по своей сложности, то есть масштаб категории сущности требует соответственного масштаба осмысления, что, на мой взгляд, увеличивает требования к масштабу мышления «не есть одно и тоже». Можно ли использовать законы логики Аристотеля для исследования философской категории сущности? Возможно ли создать законы логики для познания сущности всего? И что такое «правильно рассуждать», приводить доказательства, делать выводы и заключения?

Описать вещь, предмет, – то ли это будет технология, узел механизма или целый механизм (прибор, машина, корабль или завод) – задача по силам для любого компетентного конструктора или конструкторского бюро. Но систематизировать понятия духовности, справедливости, любви, счастья, описать бытие, природу сущностей, человека, человеческого мозга, социума, Бога или Вселенную – это непосильная задача и неравнозначная по своей сложности для диалектического и научного метода. Очевидно, что так!