На третью ночь, например, выпросила лежанку за небольшую ворожбу, которая таковой не являлась. Хозяин маслобойни, добродушный пузатенький старичок, упросил потравить клопов. Я старательно обследовала все углы, пошептала в ладонь, сплюнула через левое плечо, обогнула дом, обстучала его стены – короче говоря, убедительно доказала причастность к миру чародейства, истратив минимум резерва. Ночью нас никто не искусал (либо клопы померли от чар, либо не рискнули высовываться к ненормальной чародейке), а поутру старичок кланялся мне в ноги и откармливал золотисто-желтым маслицем. А после печально заключил, что лошадь моя не сегодня-завтра отправится в лучший мир.

Ох, как же, должно быть, гостеприимный хозяин обомлел, когда лошадка пустилась в грациозный галоп на своих трех.

На тринадцатый день моя спутница в очередной раз решила проявить характер. Она очень по-женски прислонилась к стоящей у дороги березке и отказалась двигаться. Хлеб, найденный на дне сумки сахарок, ласка и угрозы – ничто не заставило упрямое животное сдвинуться с облюбованного места. Ничего не оставалось, как усесться с другой стороны той же березы и поискать в книге чары против несговорчивых лошадей.

Внезапно позади нас раздался пронзительный свист. А вскоре из-за высокой полевой травы появился рыжеволосый парень, самой приятной наружности: передние зубы отсутствовали напрочь, а под глазами сияли два одинаковых синяка. В пальцах парень крутил ржавый ножичек.

– Эй, девка, не желаешь познакомиться с красным молодцем? – полюбопытствовал, надвигаясь на нас.

Лошадь отрицательно помотала мордой, а я навесила на лицо маску безразличия.

– Да не тушуйся, я весь твой, – загоготал парень. – Что такая начитанная красавица забыла в наших краях?

Он подошел совсем близко. По ноздрям ударил едкий запах пота и бражки.

– Лучше не приставай, – кривясь, посоветовала я. – Или тебя не пугает знакомство с колдуньей?

– И что она мне сделает? – Заплывший синевой глаз разбойника подернулся, очевидно, в лукавом прищуре.

– Книгой ударю, – честно призналась я.

Парень заржал. Хромоножка в это время нерешительно подобралась к нему и задумчиво принялась жевать ворот меховой жилетки. От такой наглости обомлел не только он, но и хозяйка всеядного существа.

– Эй! – заверещал парень. – Убери свою скотину! Она ж, тварь такая, парадную одежду сожрет.

Он отбивался, но тщетно. Ножичек выпал из пальцев, когда лошадка попыталась надкусить волосы завидного жениха. Я перехватила оружие и сунула за пояс – пригодится. Разбойник в немом удивлении осел на землю, мигом забыв про похабные мыслишки. Моя обида на Хромоножку испарилась, и мы отправились дальше, оставив красного молодца осматривать ощипанную жилетку.

Кстати, от настоящих разбойников боги миловали. Впрочем, на кой им немытая девчонка на издыхающей лошади? Чем тут поживишься?

Тот день закончился без происшествий. В очередном селе «несчастную девоньку» щедро накормили (не забесплатно) и предоставили кишащий мышами сеновал.

Не спалось. В зубах скрипела солома, раздражала духота. В дверь скребся пузатый хозяйский кот, не желающий ловить грызунов и свято верящий в то, что заезжая чародейка изловит их лично для его плешивой персоны.

Всё-таки как несправедливы боги! Угораздило же мне родиться колдуньей. Я никогда не думала о другой судьбе, надеялась жить как мама: наплодить детишек, завести хозяйство, встречать муженька с сенокоса кринкой молока и наваристой кашей. Но лет в пятнадцать грянул гром. В прямом смысле. Однажды от злости на паренька, не замечающего моих знаков внимания, я едва не спалила дом обидчика тремя прицельными ударами молний. Местная убогая распознала во мне чародейку, после чего среди деревенских ребят я приобрела небывалую известность, а взрослое население единодушно решило отдать меня на растерзание священнослужителям.